неожиданно мирно ответила:
— Хвастун. Сто раз за день рассказал, как в одиночку расправляется на охоте с целой стаей пилозубов. Вечером я привела в его спальню пилозуба из нашего зверинца… Всего лишь одного, но он… м-м… Ему не понравилось.
Брюс сглотнул.
— Понятно. — Решительная девушка. С такой лучше не спорить. И Брюс кивнул: — Хорошо, я согласен.
Она просияла.
— Идемте! Пока еще светло.
— Вы с ума сошли? Куда так сразу?
— Я хотела опередить водяных.
— А мне надо зверей кормить.
— Этих шипастых? — Вывараны все же оказались способны отвлечь ее внимание хоть на пару минут. — Дома в подземелье живет один, уже старый. Забавное существо. Как ты с ними уживаешься?
— Я их не люблю, но кормлю. Они меня не жалуют, но кормят. Так что у нас полное взаимопонимание. Главное, их не бояться.
— Ну это просто, — легкомысленно решила настырная баронская дочь.
Процентов девяносто тех, кто имел дело с вываранами, с ней бы категорически не согласились, но возражать своей гостье Брюс порядком утомился.
— Может, я возьму у тебя пару уроков общения с этими красавчиками…
— С удовольствием вам дам их, — несколько двусмысленно пообещал Брюс. — Попрактикуетесь с самыми лучшими экземплярами.
Все же ему удалось убедить свою нанимательницу потерпеть хотя бы до утра. Уговорились встретиться за час до рассвета возле Брюсовых вчерашних раскопок. Раз уж она была там однажды, то и второй раз найдет.
А когда она ушла, Брюс без сил опустился на лавку, вздохнул и, наклонившись, вытащил из-под нее свиток, чей угол так и торчал предательски, несмотря на все усилия запихнуть бумагу подальше.
Напрасно старался…
Увы, никакой он не краденый принц. И хорошо помнил своих родственников-некромантов, горевшие в злом пламени дома и собственный ужас, когда чужаки громили поселок…
На самом деле не так важно, действительно ли она знала, о чем говорила. Слово баронской дочки против слова изгоя даже ставить незачем. Может, она случайно ткнула — и точно попала.
Брюс провел ладонью по свитку, стряхивая пыль. Кривые закорючки лишь отдаленно напоминали то, что он встречал в детстве в книгах… Но вот эта цепь закорючек неделю назад сработала.
Хуже того, Брюс все чаще чувствовал, что способен действовать без чужих заметок. А это значит… А ничего это не значит. Вот попробовал он
Брюс выпростал из-под рубашки шнурок, на котором висел грубо оплетенный в серебро камешек. Камешек был простым кусочком базальта. Все, что осталось от родного дома. Фрагмент былого, бесполезный без остального.
В дверь поскреблись.
Вот зачем, спрашивается, Брюс собственноручно отковал отличный бронзовый колокол и повесил его над порогом? Его звон слышен даже в пещере вываранов, но разве кто-то пользуется этим благом цивилизации? За сегодня колокол качнулся лишь раз. Зато одни стучат, другие скребутся, а третьи входят и вовсе без спросу…
— Открыто!
— Бр-рюс, пр-ривет!
— А, это ты Кочма… — Брюс отложил кипу бумаги, которую готовился отдать выжаркам. Посещение баронской дочки подвигло Брюса на уничтожение компромата. На всякий случай.
— Добычу тебе пр-ринес. Интер-ресует? — Вихрастый рыжий человек неопределенного возраста вкатился в дом и тут же уцепил краюху хлеба из корзины.
Ну вылитая жар-птаха. Быстрый, хваткий, юркий. Отовсюду выклевывает крошки. И яйца приносит, словно птица. Правда яйца вывараньи. Кочма собирает их на пустошах.
— Интересует… — Брюс покопался в садке, который Кочма выставил на стол. От короба, обмазанного термостойкой глиной, все равно тянуло жаром. — Чего мелкие-то такие?
— Р-радуйся, что хоть такие пр-ринес… — Рыжий жевал так, что за ушами трещало, хлебнул заварца прямо из чайника, отдуваясь, наконец плюхнулся на скамью. — Твар-ри озлобились, хуже некуда. Тр-рех охотников у меня на глазах спепелили в миг, что твои маги! Но это еще что! Яйца все подчистую повыбр- раны, еле нашел хоть что-то.
— Кем повыбраны?
— Да кто ж его знает. Конкур-рентов стало — тьма! Спр-рос р-растет, цены — тоже, — не без намека сообщил Кочма, запуская освободившиеся от хлеба длани в растрепанные вихры и со вкусом почесываясь. Посыпалась пыль, пахнущая золой.
— С ума все посходили…
— Не скажи. — Кочма погрозил пальцем. — Нелады твор-рятся вокруг. Печники снялись с мест. Камнежоррки все сгинули. Нежить копошится. С пустошей твар-ри ходят в леса, как к себе домой… Да и с Огненного кр-рая тянет чем-то… м-м… мутор-рным. Мне дед р-рассказывал, что р-раньше жилые земли до Чер-рных хр-ребтов тянулись, а сейчас там земля вся в пр-рыщах огнеплюев… Ползет огонь-то. До Черных хребтов — двадцать дней пути. Но подобраться к ним иначе, как в асбестовом костюме, сейчас уже нельзя.
Кочма снова хлебнул из чайника и, ухватив новый хлебный кус, запустил зубы в мякоть, аппетитно зачавкав. Крошки брызнули из уголков рта веером. Брюс поколебался и спросил:
— Ты не слыхал, есть в артели у Агги свободные места?
— Тебе для кого?
— Для меня.
— Сдур-рел? — Кочма даже рот приоткрыл с прилипшими к губам крошками.
— Деньги нужны.
— Всем нужны. Ну кр-роме тех, кого мы пеплом в садке обр-ратно приносим. Им уже ничего не надо… Тебе с твоими твар-рями мало хлопот?
— Я начинаю думать, что засиделся здесь.
— Ну — Кочма почесал веснушчатый нос. — Мысль, может, и пр-равильная, давно созр-релая… Возишься тут с выжар-рками, хотя способен на такое, что у иных р-рты пооткрываются…
Неужто и этот про то же самое?!
— …видал я однажды, как ты кладку чистил. И как уводил самопала от лежки… Ну чисто танцор-р! — Кочма осекся, смахнул рукавом крошки и покачал головой. — Да только выход ты дур-рной надумал! Охотники Агги к Огненному кр-раю ходят. А пр-рибыль имеют, потому что возвр-ращаются всегда не все, кто уходил, и уцелевшие деньгу за них получают. На р-разломах не потанцуешь.
— Я попробую.
— Точно спятил.
— Так можно к нему наняться?
— У него всегда недобор-р в команде, так что он бер-рет всех, кто попр-росится. На «мясо». — Кочма скривился. — Если уж тебе неймется, то ищи их возле Зеленого гр-ребня, там, в напр-равлении…
— Я знаю, где.
— Они уходят каждые тр-ри дня. Следующая ходка — завтр-ра вечер-ром. Если надумаешь, пр-риходи до заката к Гр-ребню… — Он почесал затылок и жизнеутверждающе осведомился: — Ну ты хоть посоветуй, кому яйца носить, когда тебя там в пепел р-развеет?
— Водянку тебе на язык!
