— Ваша светлость, боюсь, что сейчас именно вы слишком любезны.
Дамы тихо рассмеялись, глядя друг на друга с растущей симпатией. Слабый свет свечей освещал их туалеты — платье Люсинды выгодно подчеркивало нежно-розовый цвет платья леди Шарлотты и темно- коричневое платье матери герцога. Казалось, сам Томас Лоуренс[5] подготовил эту троицу, чтобы написать их портрет. Написать так, чтобы даже их непринужденные отношения радовали глаз — не только их наряды.
Уилл же не знал — радоваться ему или бояться? И эти противоречивые чувства ужасно его угнетали.
— Не забудьте про моего младшего брата, леди, — сказал он тихо. Странно, но ему не терпелось нарушить эту идиллию.
— Леди Шарлотта… — Майкл поклонился. — Леди Люсинда…
— Рада познакомиться, лорд Майкл, — ответила Шарлотта, с поистине королевским достоинством склоняя голову.
Люсинда шагнула вперед и присела в изящном реверансе.
— Лорд Майкл, я счастлива познакомиться с вами. — Она выпрямилась, протянула Майклу руку и широко улыбнулась.
Он склонился к ее руке, затем тоже улыбнулся:
— Моя мать права. Вы действительно очаровательны.
По мнению Уилла, его брат слишком долго не выпускал руку Люсинды.
— А вы, лорд Майкл, очень похожи на своего брата, — сказала она.
Легкая насмешка в ее голосе еще больше рассердила Уилла.
Тут со сцены прозвучал гонг. Это значило, что публике следовало занимать свои места и прекращать беседы.
— Самое время, — пробормотал себе под нос Уилл, сопровождая леди Шарлотту к ее месту.
Потом герцог обернулся к Люсинде.
— Прошу вас, леди Люсинда. — Он предложил ей руку.
Она тепло улыбнулась ему в ответ и, опершись на руку, проследовала к креслу у барьера ложи. Он подождал, пока она займет свое место, потом уселся на стул рядом с ней.
— О Боже… — пробормотала Люсинда неожиданно.
«Неужели я наступил на подол ее платья, усаживаясь на стул?» — недоумевал Уилл.
Уже готовый извиниться, герцог краем глаза вдруг заметил, что Люсинда смотрит не на него, а в зал. Он проследил за ее взглядом и понял, чем вызвано ее недовольство.
Оказалось, все зрители шумели вовсе не от восторга в ожидании представления, как того можно было бы ожидать.
Нет, оказалось, что их внимание приковано к ложе Клермонов, все бинокли в зале Королевского оперного театра были направлены на них — как будто сотни любопытных сов уставились на прелестную мышку.
— Наклонитесь незаметно вправо, — шепнул Уилл.
Люсинда, хотя и была очень смущена, так и сделала. Герцог поступил так же. И они тотчас увидели, как все «совы» перевели свои взгляды следом за ними.
Люсинда тихо засмеялась. Усевшись поудобнее, повернулась к Уиллу.
— Это довольно забавно, — сказала она с лукавой улыбкой.
— Да, верно. Глупость высшего света — бесконечный источник развлечения.
Уилл вдруг подмигнул Люсинде, она громко рассмеялась, все остальные в их ложе посмотрели на нее с удивлением.
— Ох, простите. Я… — Люсинда тщетно пыталась придумать какое-то объяснение своему смеху. — Я просто не люблю ждать! Все мои знакомые только и говорят, что о великом Гримальди. Разве вы не рады, что оказались тут сегодня вечером?
Судя по всему, дамы отнеслись к ее объяснению весьма скептически. Но они все же вежливо улыбнулись и вернулись к своей беседе.
— Вам нужно поучиться, как уклоняться от ответа, Люсинда, — шепнул Уилл, глядя в зрительный зал. — Это настоящее искусство, и оно может быть полезно — особенно для тех, кто занимает в обществе высокое положение.
— Вы назвали меня… просто по имени?
Уилл пожал плечами:
— Но вы ведь сами об этом просили…
— Ну что ж… Мне нравится, когда мужчины следуют моим указаниям, — проговорила в ответ Люсинда.
Тяжелый красный с золотом занавес, отделявший сцену от зрительного зала, начал медленно раздвигаться, зрители замолчали, и Уиллу не пришлось ничего отвечать.
Но что за игру вела эта очаровательная женщина? Его тело… буквально закипало от ее близости. Он чуть ли не весь день провел, раздумывая, как ему действовать дальше. Его прежние отношения с женщинами помочь ему не могли — тогда от него никто не требовал демонстрации чувств. Да, те женщины не требовали.
А Люсинда — она совсем другая. Или нет? Возможно, он ошибается, — но ведь приключение в «Олмаке» должно было как-то сказаться на ней, разве не так?
Уилл незаметно взглянул на Люсинду. Она казалась совершенно спокойной — никаких следов того, что произошло между ними в кладовой клуба «Олмак».
И тут весь зал разразился хохотом; смеялись и все, сидящие в их ложе, — Люсинда, леди Шарлотта, ее светлость и Майкл. Это позволяло Уиллу незаметно наблюдать за Люсиндой.
Она вдруг повернулась и ослепительно улыбнулась ему, глаза ее светились весельем.
— Он такой… чудесно дикий, правда?
— Да, верно, — ответил Уилл, хотя его мысли были заняты совсем другим.
Он ухватился за витые ручки своего стула с такой силой, что они затрещали, и ему пришлось ослабить хватку.
Если бы Люсинда испытывала к нему глубокие чувства, он бы это заметил — Уилл был уверен. Эта женщина еще не научилась обманывать. Ведь он был свидетелем того, как она краснела по другим, менее серьезным, поводам. Желая скрыть правду, она обычно прикрывала глаза ресницами и начинала искать слова, которые могли бы скрыть ее истинные мысли.
Следовательно, она не испытывала к нему никаких чувств. «Так будь же благодарен, глупец, — сказал себе Уилл, отпуская ручки кресла и скрещивая на груди руки. — Она делает тебе одолжение!».
Зал снова взорвался хохотом, и на сей раз Уилл присоединился к остальным. Он в отличие от Люсинды владел искусством обмана, и будь он проклят, если позволит чувствам как-то повлиять на него.
— Вам нравится? — спросил он Люсинду.
Она, как заговорщица, наклонилась к нему, коснувшись его плечом.
— Да, очень.
— В таком случае, Люсинда, возможно, и вы сделаете мне одолжение. Ведь купить билет на Гримальди было очень трудно, но мне хотелось доставить вам удовольствие.
Она нахмурилась.
— О каком же одолжении вы говорите, ваша светлость?
— Дайте мне слово, что мы с вами договорились по поводу ваших утренних прогулок верхом.
Она тут же отодвинулась от него, и Уилл ощутил холодок там, где только что находилось ее плечо.
— Думаю, я тогда выразилась достаточно ясно, — заявила Люсинда.
Уилл улыбнулся и проговорил:
— Я тоже выразился достаточно ясно. И я уверен: это не только небезопасно, но и неуместно. Как ваш жених, я могу сказать свое слово по этому поводу.
От смущения Люсинда покраснела, сначала у нее покраснела грудь, потом — щеки.
