декольте выставляло напоказ ложбинку между грудей, а рукавов практически не было.
Но мадам Бофон заявила, что Люсинде в свете ее отношений с герцогом надлежало одеваться более смело.
Люсинда снова вздохнула, вспомнив заговорщический вид мадам, когда та вручала ей пакет с готовым платьем.
— Простите, — прошептала она, — но я несколько изменила фасон платья.
Пожав плечами, Люсинда ответила:
— Что ж, вам лучше знать.
Она вздрогнула от легкого бриза, задувшего с реки. И натянула на плечи шаль, пытаясь немного согреться.
— Хотите мой плащ? — спросил Уилл.
Не важно, как долго ей придется прожить на свете, — но она никогда не забудет его голос и то мучительное чувство, которое охватило ее сейчас. Услышав его хрипловатый голос, Люсинда вспыхнула, и, казалось, она вот-вот сгорит, превратившись в пепел. Какое-то время она боролась с желанием прислониться к нему, ощутить его тепло. Потом, почувствовав его дыхание на своей шее, закрыла глаза. Через мгновение, открыв глаза, Люсинда обнаружила, что тетушки смотрят на нее, и глаза у всех трех были просто ледяные. Тут она пришла в себя и холодно ответила:
— Нет, благодарю вас.
Вскоре лодка подошла к причалу. Первыми из лодки вышли Нортроп и Уилл; они помогли дамам подняться на пирс, и вся компания направилась к лестнице, ведущей в Воксхолл.
Когда они показали свои абонементы, их провели сквозь толпу к открытому театру «Роща», где собирались группы гуляющих, которые общались или наслаждались музыкой, доносившейся из концертного зала. Совсем рядом находились и беседки, в которых можно было поужинать.
— О Воксхолле столько говорят, — заметил Нортроп, поднимаясь с Амелией по ступенькам к их беседке, где они собирались ужинать. За ними следовали фурии, Люсинда и Уилл. — Хотя не думаю, что к этому парку подошло бы слово «изысканный».
Люсинда увидела, как Амелия с улыбкой шлепнула своего мужа веером по руке. Она позволила Уиллу проводить ее в беседку, однако старалась не смотреть на него — притворилась, что увлеченно наблюдает за происходящим вокруг.
А было бы так соблазнительно забыть предательство Уилла и просто отдаться романтической атмосфере этого вечера — владелец Воксхолла сумел с помощью красивых видов, музыки и ярких фейерверков создать такую романтику.
Люсинда безуспешно пыталась прикрыть шелковой шалью обнаженные руки и декольте. Она посмотрела на Уилла, садившегося на свое место. Взгляд у него был озабоченный.
И не смотрел на нее — отвечал на вопрос, который ему задал Нортроп.
Тупая боль в сердце, к которой она уже привыкла за последние несколько дней, от близости Уилла только усилилась.
Его предательство поразило ее до самой глубины души. Их интимные отношения, которые она приняла за проявление любви, внезапно оказались дешевой и ничего не значащей интрижкой. Однако ее по-прежнему терзала одна мысль, день и ночь не давала покоя. Ведь они не просто предавались любви — она видела это в его глазах, слышала в его голосе, чувствовала в его прикосновениях…
Она была уверена: Уилла связывали с ней и другие чувства — не только чувство долга. Но как убедить его в этом признаться?
Люсинда молила Бога, чтобы Амелия оказалась права, когда предположила, что герцогу будет легче проявить чувства, которые он пытается скрывать, если показать ему подходящую «приманку».
Тут Уилл снова обратил на нее внимание.
— Вам что-нибудь нужно, леди Люсинда? — поинтересовался он.
Она покачала головой:
— Нет, благодарю вас. — Нервы у нее были напряжены до предела, но она пыталась держаться с достоинством.
Амелия обещала устроить так, чтобы они с герцогом смогли побыть наедине. Причем подруга уверяла, что их план непременно сработает.
И все же Люсинда ужасно нервничала. Она боялась, что, не смотря на платье, у нее ничего не получится.
Некоторое время вся компания слушала музыку, попивая вино и закусывая воксхоллским паштетом. Кроме того, они беседовали со знакомыми, которые проходили мимо или же останавливались у их беседки.
Когда оркестр перестал играть, раздались вежливые аплодисменты, и музыканты покинули сцену. Тут Амелия встала и жестом пригласила лорда Нортропа последовать ее примеру.
— Предлагаю прогуляться, пока не подали ужин, — обратилась она к остальным.
— Мне снизу будет плохо видно, — запротестовала Виктория. — А лорд Хамфри… Он собирается выставить себя полным дураком. Я не хочу это пропустить.
Бесси наклонилась к Виктории и навела свой оперный бинокль на толпу.
— Где он?
— Вон там. — Виктория указала на высокого лысого мужчину в вечернем костюме, неистово размахивающего руками перед своей женой. — Рядом со статуей Генделя.
— О!.. — воскликнула Бесси в возмущении: мужчина, о котором шла речь, умудрился выплеснуть бокал мадеры на платье бедной леди Хамфри.
Шарлотта тотчас же придвинулась к ограде, откуда были лучше видны нелепые гримасы лорда Хамфри.
— Вы идите вперед, — сказала она. — Но не спешите. — Шарлотта бросила многозначительный взгляд на Люсинду. — Иди же, дорогая.
— Ах, смотрите! — взвизгнула Бесси, и все сестры тут же уставились на толпу внизу.
Амелия же схватила Люсинду за руку и потянула ее к лестнице. Следом пошли мужчины.
— Ну вот, все получилось, — с улыбкой сказала Амелия. Когда все четверо спустились по ступенькам, она вдруг заявила: — Я давно не гуляла по боковым аллеям этого парка. А ты, Люсинда? Хочешь там пройтись?
Люсинда колебалась, нервно теребя шаль. Если она согласится, то все четверо пойдут среди кустов и деревьев, что позволит вести более интимные беседы. А если она откажется, то они пойдут по главной аллее, где вряд ли можно будет уединиться. Один путь требует отваги, другой полностью исключает риск. Но фурии всегда учили Люсинду, что нельзя отказываться от вызова.
— Да, по боковым аллеям.
— Черт побери, — пробормотал себе под нос Уилл, шагая следом за Люсиндой по темной боковой дорожке.
Леди Нортроп предложила мужу поболтать, тот охотно согласился, и они оставили Уилла и Люсинду наедине. И теперь он все сильнее нервничал.
Герцог дернул за шейный платок — руки у него так и чесались сорвать проклятую тряпку.
Люсинда из вежливости позволила ему сопровождать ее в парк этим вечером. И она вежливо улыбалась при разговоре с ним. Она вежливо отказалась надеть плащ, который он ей предложил, когда поднялся ветер. И она вежливо приняла его руку, когда они отправились гулять вместе с Нортропом и его женой.
«Хватите меня этой чертовой вежливости!» — подумал Уилл.
Угроза Кармайкла использовать Люсинду в качестве приманки все еще не давала ему покоя. Позволить Люсинде выступить в роли приманки — это подписать ей смертный приговор. Но что же ему теперь делать? Как себя вести? Лежа без сна, Уилл думал об этом всю ночь, но так ничего и не решил.
Черт побери! Неужели этой женщине так уж необходимо испытывать его? Уилл окинул взглядом фигуру Люсинды, оценивая ее платье. Сейчас он видел ее только со спины, но прекрасно помнил: корсаж был с таким глубоким вырезом, что он с высоты своего внушительного роста мог видеть ее молочно-белые
