— Оставим пока это, Марлинсон, я желаю в последний раз взглянуть на моего старого друга, а потом я должен спешить в Бомборо: для близких Джона это страшный удар. Бедная миссис Фосдайк была чрезвычайно привязана к мужу… О, какая потеря!..
— Пожалуйте сюда, сэр. Я никого не пускал в эти комнаты — так приказал инспектор Трешер. Он настоял на том, чтобы до прибытия его коллег, которых он ожидает из Лондона, все оставалось на своих местах.
Взяв свечу, Марлинсон пошел вперед.
С тех пор как хозяин последний раз побывал в этой роковой комнате, в ней ничего не изменилось, за исключением того, что тело убитого подняли с пола, положили на постель и прикрыли простыней. Доктор Ингльби, откинув покрывало, грустно вглядывался в такие знакомые черты своего несчастного друга; машинально он приложил руку к его груди и взглянул на маленькую рану, ставшую причиной смерти. Доктор ясно видел, что Джон Фосдайк мертв — его убили ударом кинжала. Но что заставило убийцу совершить это преступление?
— Мне сказали, что вы хорошо знали мистера Фосдайка; может быть, вы разъясните мне одно важное обстоятельство в этом деле, доктор Ингльби? — раздался чей-то голос, заставивший доктора вздрогнуть, и тут только он заметил, что в комнате, кроме него, находятся еще два человека. Он обернулся и в одном из них узнал инспектора Трешера, а другого, того, что говорил с ним, доктор Ингльби никогда прежде не видел. Это был низенький, тщательно выбритый господин с проседью на голове и живыми карими глазами, одетый самым обыкновенным образом.
— Я сержант Сайлас Ашер из уголовного департамента сыскной полиции Скотленд-Ярда, — представился седой господин, — и мне поручено расследовать это убийство. Я уже кое-что слышал от моего друга, инспектора Трешера. Я должен вернуться в Лондон с вечерним поездом, так что у меня мало времени. Я всегда действую открыто; вам покажется это странным в человеке моей профессии, но я пришел к тому, что это удобнее всего. Приведу вам такой пример: мне нужно узнать дорогу в Рамсгет, и я прошу кого-нибудь помочь мне. Я не скрываю, кто я, и вот что из этого выходит. Люди такие же прямые, как я, скажут мне все, что знают, а те, что кривят душой, тотчас решат, что мне нужно узнать дорогу не в Рамсгет, а в Маргет, и начнут рассказывать о Маргете.
Надо, однако, заметить, что Сайлас Ашер был вовсе не так прямолинеен и прост, как говорил о себе. Напротив, он был одним из самых хитрых сыщиков Скотленд-Ярда и понимал, что его главная задача — делать быстрые выводы.
— О чем же вы хотите меня спросить, мистер Ашер? — осведомился доктор Ингльби.
— Сэр, необходимо, чтобы вы взглянули на кинжал, которым убили мистера Фосдайка, и сказали, его ли это вещь. Видите ли, — добавил Сайлас Ашер, — первым делом надо удостовериться, что это было убийство. Порой, когда люди пропадают, их друзья сразу начинают думать, что они убиты, а зачастую выясняется, что они живехоньки… В нашем же случае есть вероятность, что это самоубийство. Пролить свет на этот вопрос может орудие, причинившее смерть. Я видел его, оно не совсем обычное. Родственники и друзья мистера Фосдайка должны знать, был ли у него такой кинжал. Если был, то можно предположить самоубийство. Если же нет, если никто не видел у него такого оружия, то можно говорить об убийстве, и тогда орудие преступления будет способствовать розыскам убийцы.
— Я еще не видел этого кинжала, — ответил доктор Ингльби.
— Это мне известно, — произнес Сайлас Ашер. — Не сочтите за труд заглянуть к Трешеру, когда поедете на поезд. Это займет у вас не более пяти минут. Нам нужно, чтобы вы сказали, принадлежал ли этот кинжал покойному. Конечно, ваш отрицательный ответ не будет окончательным доказательством, и если кто-нибудь из друзей мистера Фосдайка узнает его, то вряд ли можно говорить об убийстве.
Доктор Ингльби повернулся к бездыханному телу своего друга и с сожалением подумал о том, что острый язык мистера Фосдайка и его непроходимое упорство больше никого не побеспокоят. Закрыв простыней лицо покойного, он объявил, что готов ехать в полицию. Там ему показали кинжал, и он повторил сказанное ранее: что никогда не видел его, хоть и часто бывал у убитого. Доктор Ингльби был убежден, что если бы видел это оружие, то не забыл бы.
— А знали ли вы господина Фоксборо или, может, вам что-то известно о нем? — спросил инспектор Трешер.
— Нет, я даже не припомню, чтобы когда-нибудь слышал это имя, — ответил доктор Ингльби, — но надо сказать, что мистер Фосдайк вел дела со многими людьми, о которых ни его семейство, ни его друзья понятия не имели. Он скрытничал, когда речь заходила о его делах, как, впрочем, и должно в его профессии. Кто наймет болтливого юриста?
— Благодарю вас, сэр, это все, что пока мне необходимо знать. Наши коллеги, которых я уведомил по телеграфу, за двое суток проверят в Лондоне всех с фамилией Фоксборо. Я уже имею некоторое представление о том Фоксборо, который был здесь, но ключ ко всему, как я полагаю, находится вовсе не в Бенбери. Но мне пора на железнодорожную станцию, да и вам, сэр, тоже.
Проводив доктора Ингльби, который сел на бомборский поезд, инспектор Трешер простился с господином Ашером, когда подошел поезд на Лондон.
— Вы, разумеется, приедете на следствие? — полюбопытствовал Трешер.
— Да, но если быть откровенным, то я не думаю, что из этого выйдет что-нибудь путное. Хотя, кто знает…
XII. Мистер Тотердель обеспокоен
С тяжелым сердцем Филипп Сомс направился в Дайк, чтобы выполнить данное доктору Ингльби обещание. Филипп искренне сожалел о Джоне Фосдайке, которым он восхищался с самого детства. Молодого человека всегда привлекали неиссякаемая энергия и предприимчивость городского секретаря. Одно время он был главой того самого крикетного клуба, где теперь председательствовал Филипп Сомс. Сам Фосдайк основал этот клуб, поставив его на хорошее финансовое обеспечение. Какую страшную весть Филипп должен был сообщить миссис Фосдайк! Молодой человек хорошо знал эту семью, и, как внимательный наблюдатель, полагал, что хотя между Фосдайками и случались размолвки, Мери Фосдайк искренне любила мужа. Медлить, однако, было нельзя…
Мистер Сомс позвонил и только потом взглянул на часы. Было не совсем удобно: в это время дамы обычно одевались к обеду. Когда дверь отворилась, Филипп обратился к лакею:
— Я сейчас же должен видеть мисс Хайд, Роберт. Я подожду в кабинете. Приведите ее туда, если увидите ее одну, а если же мисс Хайд будет с миссис Фосдайк, то скажите, что ее желает видеть кто-то из Бомборо. Больше никому не говорите ни слова о моем присутствии. Я принес одно очень неприятное известие, о котором вы все вскоре узнаете.
Удивленный Роберт отправился исполнять поручение мистера Сомса и нашел мисс Хайд вместе с миссис Фосдайк выходящими из гостиной — дамы собирались переодеваться к обеду. Бесси, выслушав Роберта, тотчас направилась в кабинет, а миссис Фосдайк, услышав, что Бесси спрашивает кто-то из Бомборо, предположила, что это какой-нибудь лавочник, и прошла в свою комнату.
— Филипп! — воскликнула мисс Хайд, войдя в кабинет. — Что все это значит?
— Присядьте, — ответил он, пожав ей руку, — лучше вот в это большое кресло. Я пришел сообщить вам одно неприятное известие… с мистером Фосдайком случилось большое несчастье.
— На железной дороге? — спросила девушка, и краска схлынула с ее щек. — Это опасно?
— Да, Бесси. Я даже боюсь, что смертельно опасно, — произнес Филипп кротко, — конечно, пока есть жизнь, есть и надежда, — продолжил он, опустив глаза, потому что не мог выдержать испуганного взгляда, устремленного на него.
— Никакой надежды нет, Филипп, я это вижу по вашему лицу. Он умер или умирает, скажите мне правду, ради бога!
— Умер, — тихо ответил Филипп.
— Какой ужас! — прошептала Бесси. — Что же будет с бедной миссис Фосдайк? Она любила его, Филипп, любила всей душой, хотя порой они и ссорились. Ах! Как они были добры ко мне!
