характерами и судьбами. Приходилось изучать эти характеры и судьбы, свойства каждого человека, чтоб воспользоваться ими наивыгоднейшим образом. Дебрев не мог не ругаться, но с каждым ругался по- разному, от иных и сам сносил крутое словечко — нет, совсем не страшно было теперь ходить к Дебреву. И не об этом размышлял Лесин.
Он вспоминал первое время их совместной работы, незаслуженные оскорбления и грубости. Сам Дебрев, вероятно, обо всем этом позабыл, но обидчивый Лесин страдал, словно они были нанесены ему только вчера. Лесин согнулся и жалко усмехнулся: перед ним встала их встреча на площадке в полярной ночи, он услышал свое собственное робкое: «Здравствуйте, Валентин Павлович!», увидел подозрительный и ненавидящий взгляд Дебрева, его молчаливо повернутую спину — из всех оскорблений и обид это была самая тяжкая.
— Ну что же вы, Семен Федорович? — сказал потерявший терпение Назаров.
Лесин, решившись, пододвинул к себе телефон.
— Правильно, надо на него нажать.
Он вызвал Дебрева, попросил срочного приема. Дебрев буркнул в трубку, что времени у него нет, через полчаса уезжает на ТЭЦ, а сколько там будет — неизвестно, может быть целую неделю.
— Если что-нибудь важное, передайте диспетчеру, он доложит при утренней сводке.
Сразу потерявший всю решимость, Лесин молча посмотрел на Назарова. Тот выхватил у него из рук трубку и запальчиво закричал:
— Не диспетчера, а тебя нужно, Валентин Павлович! Что же это такое — самое важное строительство комбината, а главный инженер десяти минут не хочет уделить! Раз ты на ТЭЦ на целую неделю, так ничего не случится, если опоздаешь туда на полчаса.
— Хорошо, приезжайте, только сейчас же! — сдался Дебрев.
Когда Назаров и Лесин вошли в его кабинет, Дебрев, уже приготовившийся к отъезду, нетерпеливо сказал:
— Докладывайте, что у вас там случилось. Стены, что ли, повалило в пургу?
— Хуже, — твердо ответил Назаров. — У Лесина программа проваливается начисто. И проваливается не по его вине, а по вашей — руководства комбината.
— Уж сразу и виновников нашел, — усмехнулся Дебрев. — Оперативно работать надо, людей своих подтягивать — пойдет программа.
Назаров бесстрашно ответил:
— Самая оперативная задача у нас теперь — тебя подтянуть, чтоб ты повернулся лицом к медеплавильному.
Дебрев нахмурился.
— Ладно, дискуссии оставим на свободное время. Давайте конкретно: что, когда, зачем? Кто из вас будет говорить — ты или Семен Федорович?
Он потянул к себе блокнот и взял карандаш. Лесин, кашлянув и прочистив запотевшее на холоду пенсне, обстоятельно докладывал претензии строительства к руководству комбината. После первых его слов Дебрев бросил карандаш и стал прохаживаться по кабинету. Он невесело прервал Лесина:
— Знаем, все знаем — и я, и Сильченко. Возможности нет — все работает на ТЭЦ, вы видите это не хуже меня. Хоть на частицу ослабим усилия на энергоплощадке, сорвется пуск станции. Обходитесь пока тем, что имеете, изыскивайте внутренние ресурсы.
Лесин хмуро поглядел на Дебрева.
— Вы сами понимаете, Валентин Павлович, что все это общие фразы — насчет ресурсов. Мне срочно необходимы сотни две монтажников, несколько тысяч тонн конструкций в месяц — это, что ли, изыскивать во внутренних ресурсах? От вас я, во всяком случае, ожидал другого ответа.
Дебрев повторил:
— Возможности нет. Никакой возможности, ясно? Надо пустить ТЭЦ. Ни одного рабочего оттуда брать нельзя.
Лесин вспылил. Даже Назаров, больше всех работавший с ним, был поражен неожиданной переменой в нем. Дебрев, остановившись, с изумлением смотрел на Лесина.
— Вот как — возможности нет? — кричал Лесин. — И это вы считаете аргументом? А когда я доказывал вам, что при нашей тогдашней технике у нас нет возможности быстро разработать мерзлоту, что вы мне ответили? В чем меня открыто заподозрили? А ведь тогда, до изобретения Газарина, в самом деле не было никакой возможности, все это видели, все это знали! А теперь все видят и знают, что на ТЭЦ у вас суетня, людей столько, что они мешают один другому. Оставьте половину, загрузите их, заставьте работать сверхурочно — ничего, время военное! А освободившихся передайте нам — сразу возможность появится.
И, остывая после вспышки, Лесин закончил:
— Интересно, в чем бы я должен был обвинить тех людей, которые сознательно забрасывают крупнейшее строительство комбината, сами толкают его на прорыв?
Дебрев сел за стол, долго молчал.
— С такими рассуждениями вы дойдете до того, что собственную бабушку заподозрите черт знает в чем, — сказал он, не глядя на Лесина и Назарова. — Одно могу обещать: пустим первый генератор — три четверти монтажников перебросим вам на площадку. Весь комбинат будет работать на вас, как сейчас работает на ТЭЦ.
23
Перед Сильченко лежал годовой отчет о строительстве комбината в Ленинске. Этот отчет, три раза уже корректированный, нужно было прочесть и подписать. Дело было срочное — из Москвы поступили напоминания, фельдъегерь второй день спал на чемоданах. Но Сильченко не мог сделать необходимое усилие и сосредоточиться. Сквозь цифры отчета, как только он начинал в них вникать, проступали одни и те же картины — кирпичные сорокаметровые стены, спешка завершаемых монтажных работ, ликвидация строительных недоделок, люди, небритые, раздраженные, озверевшие от усталости. И надо всем этим — общее впечатление так претившей ему суматохи. Заканчивался десятый день наладки первого котла, и только вчера удалось целую смену продержать нормальное давление. Даже Синий растерялся, — никогда еще в его многоопытной жизни не было такого трудного пуска. Три дня назад он информировал Сильченко совсем не дипломатическими выражениями.
— Все летит к черту, — сказал он, — горелки тухнут, мельницы останавливаются, паропроводы парят, топки газят, теплоконтроль, конечно, не работает, как всегда, дымососы не тянут — ужас! И главное — все сразу: кидаешься в одну сторону — авария в другой, туда бежать нужно!
Сильченко видел, что все это правда — люди метались от одного места аварии к другому, иногда не успевали ничего толком сделать, потому что старались сразу поспеть во все места. Он был, пожалуй, единственным человеком, сохранившим спокойствие среди всего этого «технического смятения» — так с гневом охарактеризовал Дебрев положение на пуске котла. И Сильченко, значительно меньше разбиравшийся в специальных вопросах энергетики и монтажа, чем любой из этих людей, неожиданно для них нашёл самый короткий и правильный путь.
— Вы слишком суетитесь, товарищи! — сказал он Лешковичу и Синему. — И именно поэтому нигде не доводите до конца начатое дело. Давайте составим график наладки котла по узлам: отдельно пылепитание и горелки, отдельно топки, дымососы и прочее. И пока не покончите с одним узлом, не переходите к следующему, — поверьте, в конечном итоге так получится и лучше и быстрее.
Дебрев немедленно стал осуществлять мысль Сильченко. Он утвердил расписанный по часам пусковой график и сам следил за его исполнением — шла уже вторая неделя его невылазного пребывания на ТЭЦ. И только начиная с этого момента дело быстро двинулось к концу, люди успокоились и, не отвлекаясь ни на что другое, быстро и оперативно испытывали узел за узлом, тут же исправляя встречающиеся неполадки. Котел уже три дня назад дал нормальное давление пара, и Синий по телефону сообщил, что с сегодняшнего дня никаких падений давления не будет.
