Бухенвальдский набат

Так почему сгореть ему в огне
на жертвеннике злобного безумья?!
Вершители судьбы материков,
на вас глядит Сикстинская мадонна.
Она пришла
из глубины веков —
судья и обличитель.
Не икона!
Она совсем не там, «на небеси»,
а рядом,
и, хотите не хотите,
как сам «наместник Бога»,
папа Сикст,
пред ней благоговейно преклонитесь.
Бессмертная,
она превыше вас
великая в своем молчанье грозном,
она предупреждает в этот час:
— Опомнитесь,
пока еще не поздно!
Предотвратите атомный пожар:
в нем никуда от гибели не деться.
Пускай Земля —
наш кров,
наш добрый шар —
пребудет
мирной цитаделью детства!

1964

* * *

Который месяц и —
ни строчки!
Куда девался мой Пегас?
Неужто я дошел до точки,
неужто мой талант погас
и даже яркий день весенний
его не может пробудить?..
Наступит ли оно,
мгновенье
живительного озаренья,
иль уж талант не возродить?
Не ведаю...
А дни ползуче
без вдохновения текут,
душа и мысль
не ткут созвучий,    Я
холстов поэзии не ткут.
В оцепененье,
монотонно
моя мечта едва живет
как бы под спудом многотонным,
не в силах ринуться в полет.
Но я, как прежде, —
жажду битвы со Злом державным
за Добро.
— О Боже, — я шепчу молитву, —
вдохни огонь в мое перо,
яви, Господь, простое чудо:
раскрепости,
дай в руки меч,
чтоб мог я страстно,
жив покуда,
сердца людей
глаголом жечь!

1964

МАРТ

У нас в Москве не как на юге,
март и весна — и не весна:
то ясный день, то снова вьюги,
пруды и реки всей округи
еще не одолели сна.

Но под московским небосводом,
не дожидаясь теплых дней,
вовсю работает природа!
Ты только подглядеть сумей,
сумей увидеть и услышать
то, что иному невдомек...
Март — не капели звон под крышей,
не первый солнечный припек,
не сонных речек пробужденье
и даже не слепящий свет...