я человек, и тем больней быть вроде нищим, вроде лишним - в опале честный иудей, на положении «эрзаца» (не та меня родила мать), благоволения мерзавцев как милостыню годы ждать... А тем из нас, что словно глухи и даже будто бы в чести, готовые, как псы на брюхе, перед тиранами ползти, тем, для которых «хата с краю», мол, притесненья не про нас, им первым ребра поломают, как только грянет черный час. Они неужто позабыли, как по веленью палачей евреев гнали и травили, в застенках мучили врачей, как со страниц газет московских выказывали злой оскал столбцы статей «антижидовских»... И день за днем крепчал накал. О нет, не в гитлеровском рейхе, а здесь, в стране большевиков, уже орудовал свой Эйхман с благословения верхов. И было срамом и кошмаром там, где кремлевских звезд снопы, Абрамом, Хаймом или Сарой явиться посреди толпы. Еще мгновенье — быть пожару! Еврей, пощады не проси!.. И сотни новых бабьих яров раскинулись бы по Руси. А тех, кто выжил бы на горе, замыслил так Державный Ус, к чертям, в таежные просторы, ликуй и пожирай их гнус! Но, верно, добрый был ходатай, и Бог его услышал речь: вдруг околел тиран усатый и в грязь упал дамоклов меч, а не на головы евреев. И чудом выжил мой народ. Но уничтожены ль злодеи? Нет, жив антисемитский сброд! Он многолик, силен и властен, стократ коварней, чем «тогда», а потому стократ опасней. Гипнотизирует « жида »: мол, мы с тобой — родные братья, тебе и место, и почет. Потом сожмет в «любви» объятьях, аж сок ручьями потечет. Что ж, ты сегодня очень сытый: Есть курочка и рыба-«фиш». Как будто в полное корыто, Бездумно, тупо вниз глядишь. Взгляни же в небо голубое! Хочу тебя предостеречь: и надо мной, и над тобою опять висит дамоклов меч. Глупец! Опомнись, жив покуда, пока не оборвалась нить, уразумей: второго чуда, второго может и не быть. Грядет зловещее гоненье, Гоморра будет и Содом. Пойми, глупец, твое спасенье в тебе самом, в тебе самом! Уже сегодня за решеткой тот принужден годами быть, кто смело выдохнул из глотки: «В Израиле хочу я жить!» А завтра? Я подумать смею, припертые со всех концов, «владыки» разрешат евреям уехать в край своих отцов. Их, верно, примут там с поклоном, им будет новый воздух впрок. Но разве может миллионы принять к себе земли клочок? К чему нам всем пускаться в бегство с большой и нам родной земли, где протекало наше детство, где наши предки возросли? С ней — наша радость и печали, в едином с русскими строю ее в боях мы защищали, как мать родимую свою. Мы к ней проникнуты любовью, на ней живем мы семь веков. Она полита щедро кровью народа нашего сынов. Мы с ней в любые штормы плыли и брали тысячи преград.
