Бухенвальдский набат

1971

БЕЛЫЙ СЛОН

Трубит мой белый слон,
мой альбинос трубит.
Он прогоняет сон,
он никогда не спит.
Все ночи напролет
и в ясном свете дня
зовет,
зовет,
зовет
он счастье для меня.
Четвероногий друг
встревожен и взбешен:
а вдруг,
а вдруг,
а вдруг
я счастьем обделен?!
А вдруг свернет в объезд,
меня не одарит?
И слон не спит, не ест —
трубит,
трубит,
трубит...

Я, правда, небогат,
но не слуга рублю.
И словно ты, мой брат,
трублю,
трублю,
трублю.
Призыв не оборву
я до последних дней:
зову,
зову,
зову
я счастье для людей.

1971

РОДНИК

Селенья были далеки,
а ноги — как пуды...
Ни ручейка и ни реки —
ни капельки воды.
Напрасно я глядел вокруг,
устал. Присел и сник.
Уже отчаялся... И вдруг,
вдруг предо мной — родник!
Как будто среди ада — рай,
цветник — средь голых скал.
Струилась влага через край,
я жадно к ней припал.
Блаженство, радость ощутил...
И возмечтал потом:
вот если б людям стих мой был
подобным родником!

1972

* * *

Ты в дом родной
вернулся в светлый час.
Где ж твой отец?
Где два веселых брата?
Живого мать
тебя лишь дождалась:
в сраженьях павшим
нет домой возврата.

Прошедшее покрыл густой туман...
Но от потери
никуда не деться.
И три рубца —
следы глубоких ран,
следы войны,
на материнском сердце.