самой спокойной, он даже своеобразно к ней привязался, посещая ее два раза в месяц из года в год.
Друзья считали Глеба целеустремленным, серьезным и принципиальным. Как же они не походили друг на друга с Глебом, хотя внешнее сходство, безусловно, имелось. Сергей, словно полная его противоположность — вспыльчивый, дерзкий. Вот и теперь лейтенант пропал и уже несколько дней не появлялся ни дома, ни в казармах.
Выйдя из очередного трактира, Глеб вновь оседлал своего коня, следом плелся Андрей Воронов и сердито ворчал себе под нос:
— Это безобразие, но зачем мы шатаемся по этим грязным заведениям, сил никаких нет. Может он у бабы какой? Может у Завадской этой, а может видеть нас не хочет. Ну почему я должен таскать свои старые больные кости по злачным местам?!
Глеб смирил друга взглядом полным негодования:
— Не будь это ты, Ворона, я бы разозлился. Ты совершенно не болен. Дай бог всем твоего здоровья. Сергей мой брат, его, черт возьми, уже несколько дней нет дома, и нет в полку. Я найду этого мальчишку, и пусть он мне в глаза скажет, где его носили черти все это время?! Не хочет нас видеть — хочу услышать об этом из его уст.
— Пусть только попробует! Это после того как я все ноги истер в этих новых сапогах.
Они вошли в кабак «Астрель», довольно популярное питейное заведение, и Воронов бесцеремонно завалился на стойку бара:
— Эй, ты, налей — ка мне пива. Да поживей! — Обратился он к хозяину заведения, пузатому французу, с бородкой клинышком, в полосатом жакете с претензией на моду.
Тем временем Соколов- старший протиснулся вглубь заведения. Пьяные мужики развалились за столами, кто-то играл в карты или тискал девочек. За самым крайним столом он увидел брата и облегченно вздохнул. Судя по мутному блеску в его глазах, тот явно мертвецки пьян. На коленях у Сергея сидела женщина легкого поведения, тоже хорошо навеселе, и целовала лейтенанта в шею, не замечая, что он на нее даже не смотрит, хоть и шарит по ее телу руками.
— Поди вон! — Сказал ей Глеб и сунул ей червонец, она быстро спрятала деньги за корсаж платья и удалилась, поцеловав пьяного лейтенанта в щеку и стрельнув томным взглядом по лицам офицеров.
— Какого черта?! — Сергей потянулся за девицей — Эй, красотка, вернись! Мы еще не договорили!
Он злобно ударил кулаком по столу, и наконец, поднял осоловевшие глаза на брата, грозно нависшего над ним.
— А, Глеб, здорово, дружище.
Сергей виновато улыбнулся и хотел хлебнуть из кружки, но Глеб проворно отнял ее у него и поставил на дальний край стола.
— Э, ты чего? Давай вы… выпьем, я угощаю,…садись!
— Посмотри на себя? — зашипел Соколов — старший — Как ты опустился, ты словно последний пьяница.
— Н…ну и…и что?! — Сергей икнул — Пусть…это теперь не имеет значения.
Он уронил голову на грудь, и в этот момент Глеб ударил его в плечо.
— Что не имеет значения? Мы с Вороной, или твоя служба? Что с тобой, брат?! Ты просто жалок!
— Да я жалок, я дурак, — Сергей взъерошил свои волосы, — Она сбежала у меня из — под носа, сбежала с новым любовником…понимаешь?
Глеб положил руки брату на плечи и заставил его на себя посмотреть
— Я догадывался, что здесь замешана эта женщина, но ни одна юбка, брат, не стоит, чтобы из — за нее гробили свою жизнь и карьеру!
— Я ее люблю — тихо возразил Сергей — Для меня она не просто очередная юбка.
— Понятно, что любишь, иначе бы ты не сидел здесь в компании забулдыг и уличных шлюх, оплакивая свою участь. Мы тебя уже несколько дней ищем!
— Я сам себя ищу, — Пробормотал лейтенант, — ищу и никак не могу найти.
— Так и что же я упустил?! — Воронов тяжело опустился на стул рядом с друзьями и тот жалобно заскрипел под его тяжестью.
— Что, черт побери, ты делаешь в этой дыре? Мы с ног сбились, не могли тебя найти! Э. да он пьян! Он мертвецки пьян, этот желторотик!
— Она подлая тварь — бормотал Сергей — лицемерка, ненавижу.
Глеб с Андреем переглянулись, Воронов встал, схватил друга за шиворот и как тряпичную куклу поволок на улицу. Во дворе стоял чан с ледяной водой.
— Скажешь, когда будет достаточно!
Андрей силой окунул в него друга головой, подержал пару секунд и вытащил за шкирку.
— Еще! — Попросил Сергей, и тут же его голова вновь нырнула в студеную воду.
Наконец, весь мокрый, дрожащий, но уже с осмысленным взглядом он обнял друга.
— Спасибо, Ворона, ты прости меня ладно? Андрей похлопал его по спине. Снял свой камзол и укутал дрожащего лейтенанта.
— Завязывай пить! — Проворчал рядом Глеб.
— А кто пьет? Не, ну кто пьет? Я бросил уже полчаса назад, Ворона, что он от меня хочет? Мне надо домой. Я уже попрощался с прошлым.
— Ага, проспаться, — Глеб облегченно улыбнулся, он никогда не мог долго злиться на младшего брата.
Марта смотрела на спящую Катю, и ее сердце сжималось от жалости. Она снова походила на маленькую беззащитную девочку, которой она ее помнила. Длинные ресницы бросали тень на щеки, на лице застыло тревожное выражение. Чего только не натерпелась ее девочка. Как только Марту князь и его слуги потащили в чулан, она поняла, что происходит нечто ужасное. Няня молотила кулаками в дверь и кричала так, что сорвала голос, ее глаза болели от слез.
Если бы не господин Чернышев, откуда он только взялся, что бы было с ее золотой птичкой?
Граф приехал в Потоцкое поздно вечером на следующий день после ареста Там уже во всю царил хаос, люди из тайной канцелярии перевернули дом вверх дном в поисках бумаг и доказательств. Как же Марта обрадовалась, узнав, что Катя жива, она бросилась в ноги князю и целовала его руки, осыпая благодарностями. Ночью они приехали на постоялый двор, где граф разместил беглянку. Катя, завидев Марту, бросилась к ней и зарыдала как ребенок у нее на груди.
Спустя несколько часов Марта в очередной раз накладывала чудодейственный бальзам на синяки и ссадины воспитанницы. Она причитала и кляла князя всеми словами, что приходили ей на ум, а когда девушка сказала, что будет присутствовать на казни, и вовсе раскричалась:
— Я не понимаю, зачем тебе это нужно? Присутствовать там? Лучше давай побыстрее уедем из города.
Катя положила головку ей на колени, впервые за эти месяцы девушке стало уютно и спокойно.
— Он мой муж Марта, я дала клятву в церкви, и должна проводить его в последний путь, каким бы ужасным человеком он ни был. Григорий любил меня.
— Вижу, я как он тебя любил, если б не арестовали окаянного — избил бы вусмерть.
Катя понимала, что кормилица права.
— Ты не выдержишь подобного зрелища, я хорошо тебя знаю. Ты раньше никогда не видела ничего подобного.
— Я закрою глаза, если станет страшно. Может он почувствует, что я рядом и ему будет легче. Не хочу носить этот груз в своем сердце. Что ни говори, я была ему плохой спутницей жизни, да и вовсе женой — то не стала.
— Ох, не доведет тебя до добра душа твоя открытая, ой не доведет. А если кто узнает тебя там? Что тогда будет?
