— Если бы только это… — Ангелина Львовна бессильно опустилась на стул и заплакала. — Олег… кажется, я схожу с ума. Ты мне веришь?
Самойленко кивнул с самым серьезным видом.
— Это профессиональное заболевание, — ответил он. — Я где-то читал, что психиатры и психотерапевты, постоянно имея дело с неадекватными людьми, как бы перенимают их безумие. Так что не волнуйся.
— Не волноваться?! — взорвалась Закревская. — Ты предлагаешь мне не волноваться?
Она схватила со стола кофейную чашку и бросила ее на пол. Осколки полетели в разные стороны, а один крупный прямиком угодил в сахарницу.
— Тихо, тихо… — Самойленко поспешно сгреб со стола оставшуюся посуду. — Все в порядке. Все хорошо…
— Прекрати! — взвизгнула Ангелина Львовна и замахнулась на него шаром. — Это все твой идиотский кристалл! Проклятый кварц! О, как я вас ненавижу! Обоих!
Коллега с несвойственной ему прытью подскочил к ней и схватил за руку. Он вовсе не хотел, чтобы его замечательный шар разбился. Раз Ангелина так нервничает, значит… убедилась, что воздействие кристалла не выдумки. Женщины такие импульсивные. Не хватало только уничтожить ценную вещь!
— Отдай мне шар, — процедил Самойленко, пытаясь разжать ее пальцы. — Немедленно! Это моя собственность! Какое ты имеешь право…
Он отобрал шар и закрыл его в сейф, где хранились истории пациентов.
— Вот так будет лучше, — с облегчением вздохнул Олег Иванович, возвращаясь к столу. — Чего ты разбушевалась? На тебя не похоже.
— Знаю, что не похоже, — хныкала Ангелина. — Думаешь, мне легко?
— Что случилось? Ты можешь рассказать толком?
— Наливай кофе…
Он с опаской посмотрел на нее.
— Наливай, я посуду больше бить не буду. Правда.
— Ладно…
За кофе она поглотила половину коробки конфет, и только после этого Самойленко услышал о преследующих ее галлюцинациях.
— Они застают меня врасплох! — жаловалась Закревская. — В любом месте и в любое время, где придется! Я уже пару раз чуть под машину не попала. Ужас… И все так явно, так… правдоподобно… будто происходит на самом деле. Просто теряешь ориентацию и перестаешь понимать, где находишься…
— Какая тематика у этих твоих… галлюцинаций? — осведомился Самойленко.
— Ты знаешь… они все так или иначе связаны с золотом.
— Вот! И у меня было то же самое! — он задумался. Потом добавил: — Это все шар. Его проделки. Теперь ты убедилась. Когда я отдал его тебе, мои видения постепенно угасли и прекратились. Наверное, имеет значение расстояние.
— Ты думаешь, у меня все пройдет? Теперь, когда я отдала тебе шар, он оставит меня в покое?
— Уверен. Потерпи несколько дней.
Ангелина Львовна с сомнением покачала головой. Впрочем, конфеты сделали свое дело, — она постепенно утихомирилась.
— Знаешь, чего я не могу понять? — сказал Самойленко. — При чем тут золото? Информация бывает разная. А шар… как будто нашпигован «золотой» тематикой. Золото и Солнце, Солнце и золото! Не одно, так другое.
— Да, странно…
Закревская не верила до конца, что ее «безумие» — всего лишь воздействие магического шара. Но ей стало легче.
— Твой телефон звонит, — сказал Олег Иванович. — Возьми трубку.
— Спасибо… я слышу. Это, наверное, Маша Ревина. Мы договорились, что созвонимся сегодня. Который час?
— Уже девять.
Ангелина Львовна устало поднялась с кресла.
— Пойду к себе…
Звонила действительно Ревина. Прерывающимся от волнения голоском она сообщила, что на ее супруга совершено очередное покушение.
— Ты новости смотришь? Включи телевизор! Сейчас в утреннем выпуске покажут…
— Я… другое смотрю… — пробормотала Закревская.
Машенька, естественно, не поняла, что имеет в виду ее школьная подруга. И хорошо, что не поняла.
— Просто кошмар! — продолжала она. — Ревину в машину подложили бомбу. Я так и знала! Я предупреждала его! «Джип» разнесло на куски… Охранник и шофер погибли.
— А твой муж? Он жив?
— Отделался парой царапин. Представляешь? Дуракам везет! — Машенька истерически захохотала. — У него прорезалось какое-то дьявольское чутье. Говорит, что почувствовал неладное за секунды до взрыва, открыл дверцу и на полном ходу выскочил из машины. Прямо на Кутузовском, под колеса встречного транспорта. И хоть бы что! Никто его не задавил. Куча машин столкнулись, но Ревин остался жив и невредим. Как тебе это нравится?
Ангелина Львовна не знала, что сказать.
— Правду говорят, будто блаженных бог хранит? — серьезно спросила Машенька.
— Может быть…
Закревская слушала Ревину, а сама продолжала вариться в своих мыслях — туманных и неопределенных. Все ее представления о жизни переворачивались «с ног на голову». Похоже, скоро ей предстоит принять новые реалии…
— Ты меня не слушаешь! — возмутилась Машенька.
— Да, прости… отвлеклась.
— Я спрашиваю, что мне делать? Уехать к двоюродной сестре в Тулу?
— Чего ты боишься? — удивилась Ангелина Львовна. — Покушаются — то на Ревина, а не на тебя. По-моему, тебе ничего не грозит.
— Моя жизнь кончена! — с трагическим надрывом выпалила Машенька. — Кончена, кончена… я знаю. И не переубеждай меня. Все! Я хотела отравиться… Не получилось. Струсила…
Эти и другие похожие мысли преследовали Нангавана. Ему стоило больших усилий сохранять невозмутимый вид, чтобы ученики ни о чем не догадались. Гуру уже не знал, каким богам молиться. Он перепробовал все, дабы отвязаться от навязчивых идей, которые нежданно-негаданно овладели его сознанием. Да так, что его собственный рассудок оказался не у дел. Дошло до смешного: ночью он вынужден был красться во двор, пялиться на Луну и обращать мольбы к египетской богине Маат.[7] Может, хотя бы она снизойдет к его грешной душе и покажет ему Лик Истины?
Нангаван долго стоял, глядя на Луну и взывая к Маат. У него начало двоиться в глазах, потекли слезы. Показалось, что сквозь лунный туман он видит прекрасную богиню в светлых полотняных одеждах и белых сандалиях… Он не уловил ее слов.
Гуру всем своим существом был обращен к ночному небу, и тут… грубый толчок лишил его равновесия. Он покачнулся и едва удержался на ногах.
— Кто здесь? — прохрипел Нангаван, леденея от страха.
Темная фигура метнулась прочь. Несмотря на растерянность, Учитель все же узнал одного из
