Дом, в котором обитали
— Черт, и как они здесь ходят? — споткнувшись, буркнул Марат.
— Привыкли…
Голдин шел уверенно, не глядя под ноги. Он столько раз поднимался и спускался по этой тропе, что мог пройти по ней с закрытыми глазами.
Дом был покрыт замшелой черепицей, в маленьких окошках горел свет. Над крышей курился дымок.
— Хорошо, что мы добрались, пока не стемнело, — сказал Женя.
— А почему в доме свет горит?
— Там почти всегда сумрачно, как в погребе. Окна маленькие. Приходится жечь свечи. Их у Нангавана целый сундук. Электричества-то в общине нет.
Массивная деревянная дверь открылась бесшумно, в лицо ударил запах овчины и горелого теста.
— Длинный Витя опять лепешки сжег! — шепнул Голдин, блестя в темноте глазами. — Наверное, как всегда, ум отключил. Балбес!
Они остановились в душном тепле тесного коридорчика, прислушались.
— Тихо… — заметил Марат. — Может, спят?
— Рано еще. Удивительно, как это они не ругаются.
— Ладно, пошли.
Марат толкнул вторую дверь, ведущую во внутреннее помещение. В просторной комнате с низким потолком притаились по углам густые тени, догорал открытый очаг, сложенный из круглых валунов. На полу в позе лотоса сидели четыре человека. Пятый развалился на деревянном, застеленном одеялами ложе.
— Вы кто такие? — вскочил со своего места тощий человечек с вытянутой, как яйцо, головой.
Марат догадался, что это Криш.
— Мы-то? Служивые люди, — усмехнулся он. — По делу пришли.
Остальные
— Ты, Жека, вернулся, что ли? — узнав Голдина, воскликнул Криш. — Зачем? Я не погляжу, что мы кореша. Ушел так ушел. Мы тебя обратно не примем. Больно ты гонористый!
— Нужны вы мне! — вскипел Голдин. — Я человека привел. Он дороги не знает.
— Алексей Багров, — представился Марат, дабы предотвратить перепалку и лишние вопросы. — Член комиссии по расследованию причин взрыва в туннеле.
Он вытащил из кармана удостоверение и протянул Кришу. Тот долго, шевеля губами, изучал документ.
— Мы-то тут при чем? — спросил он, возвращая удостоверение. — Какое мы имеем отношение к туннелю?
— Это я и хотел бы выяснить, — спокойно ответил Марат. — Кто тут у вас старший?
— У нас нет старших, — сварливо возразил Криш. — Иерархия, начальники и подчиненные — это светские штучки. Духовные личности ничего такого не признают. У нас все равны.
— В монастыре и то есть настоятель, — заметил гость.
— Так то в монастыре. А вы находитесь в общине свободных духов.
— Хватит болтать ерунду, Криш, — разозлился Голдин. — Позови Нангавана. Человек не шутки шутить приехал.
— Гуру в пещере, у Священной Горы, медитирует, — вмешался добродушный толстяк. — Его беспокоить нельзя. Вы подождите, он к ночи сам вернется.
«Белкин, — догадался Марат. — Молодец Голдин, достоверно всех описал».
— Хорошо, — согласился он. — Тогда я с вами пока побеседую. По очереди.
— По одному, что ли? — уточнил Длинный Витя.
— Именно. И желательно в отдельном помещении. — «Член комиссии» довольно бесцеремонно пересек комнату и толкнул ободранную дверь без ручки. — Здесь можно?
Вторая комната была поменьше и совсем темная. Стол, лавка, табурет и топчан, покрытый верблюжьим одеялом — вот и вся обстановка.
— Можно, наверное, — кивнул Криш. — Я сейчас лампу зажгу. С кого начнете?
— Сами решайте.
Длинный Витя вышел и вернулся с большим закопченным чайником.
— Жека, сходи за кружками, — распорядился он. — Вам согреться надо, а то простудитесь. Чай горячий, и печка натоплена, так что раздевайтесь.
Голдин послушно принес кружки, исподлобья глядя на бывших единомышленников. Те делали вид, что неожиданный визит их не трогает.
Зеленый чай с горными травами оказался удивительно вкусным, и Марат с наслаждением выпил две кружки. По телу разлилось приятное тепло. Голдин тоже согрелся; его щеки покраснели, а над верхней губой выступили капельки пота.
— Вот теперь порядок, можно разговаривать, — улыбнулся Длинный Витя. — Пошли, Жека.
Они забрали чайник, посуду и удалились. «Член комиссии» остался в темной комнате один. Зажженная Кришем лампа чадила и едва горела, видно, в ней кончался керосин.
— Можно?
В комнату робко вошел толстяк и бочком приблизился к грубо сколоченному деревянному столу, на котором приезжий разложил свои бумаги и приготовился записывать «показания».
— Моя фамилия Белкин, — не переставая жевать, выпалил толстяк и уселся.
Самодельная табуретка под ним жалобно скрипнула, но выдержала.
— Господин Белкин, вы последние несколько дней никуда не отлучались из общины? — строго спросил Марат.
— H-нет… Куда тут отлучаться? У нас это не принято. Поселился в общине — значит, живи. Безо всяких фокусов.
— А другие?
Белкин бросил в рот орех и округлил свои глаза, похожие на два крупных каштана.
— Что другие? — не понял он.
— Другие отлучались куда-нибудь?
— А… нет. Зачем? Здесь же горы. Дорога такая, что черт ногу сломит. Ой! Прости меня, Господи! — пробормотал Белкин и перекрестил рот пухлой рукой.
«Этот бывший семинарист или слишком глупый, или слишком хитрый, — подумал Марат. — Последнее больше похоже на правду».
— Понятно, — кивнул он. — Что вы можете сказать о Голдине?
Белкин аж поперхнулся. Будто его уличили во лжи.
— Так… Женя никуда не отлучался, — прокашлявшись, ответил толстяк. — Он ушел, и все. Да… еще Длинный… то есть Витя, он тоже уходил. За солью. Но сразу вернулся.
Больше Марат, как ни старался, ничего существенного от Белкина добиться не смог. Тот ерзал, жевал, потел, но твердо стоял на своем: ничего подозрительного за последнюю неделю в общине не происходило.
— Хорошо, — вздохнул «член комиссии». — Я забыл предупредить вас о том, что лжесвидетельство карается по закону.
— Как можно! — замахал руками толстяк. — Лжесвидетельство — страшный грех! Господь предупреждал своих детей…
— Ладно, идите, — едва сдерживая смех, выдавил Марат.
Когда толстяк исчез за дверью, он закрыл лицо руками и беззвучно захохотал. Видно было, что Белкин нещадно врет и при этом старается сохранить богобоязненность и благочестие.
Следующим зашел Длинный Витя. Он рассказал, как его отправили за солью.
— Но к строителям я не попал, — объяснил парень. — Заблудился, замерз. Меня альпинисты встретили и привели к себе в лагерь. Илья и Виталик. Мировые ребята! Там мне и про кино рассказали, и
