Только роди уже сначала, а потом посмотрим. Ты вообще там зачем лежишь? Эпюры считать? Ну-ка, включи-ка камеру, я погляжу в твои бесстыжие глаза!
– Я не могуу каамеру… Я еще не умыытая… И не одеетая… И не проснуутая… И не кричиии… На бедную беременную жеенщину… Вот рожууу – будешь знаать… Она тебе за все мои страдаания отомстит… Лучше иимя уже придуумай, наконец… Лаадно, я еще посплюуу… Проснуусь – поозвонюуу…
В ухе блямкнуло, и Кира отключилась. Не умытая она. И не одетая. Надо же, какая неожиданность и какое небывалое зрелище. После трех-то лет супружеской жизни. Ну-ну. Физиономию свою бесстыжую показать не хочет. Ее зачем в роддом за месяц до срока положили? Так просто? Все врачи – страшные перестраховщики, но не дураки же, знают, чего делают. Так нет, она и там молчать не будет. Она опять взялась за свое. Вот только роди – собственными руками излуплю. Плеткой. Ну, хотя бы ремнем. А имя? Ну что – имя? Мало ли на свете красивых имен? Разве имя должно что-то значить?
Я откинулся на деревянную спинку лавочки и рассеянно осмотрелся. Был месяц май. Месяц, когда убийственно пахнущая свежая зелень вылезала из самых неожиданных мест, а после ночного дождя пыль еще только задумывалась о возможности стать пылью, месяц, когда мелкая птичья сволочь безудержно орала по кустам с самого восхода и не давала спать, хотя до работы еще можно бы часик-другой вздремнуть, месяц, когда небо было пугающе бездонно и где-то там, в его глубине, пронзительная синева переливалась в неокончательно еще ушедшую ночь. В общем, это был тот самый единственный месяц в году, когда на Город можно взглянуть без содрогания. Я посмотрел на небо и глубоко втянул через ноздри свежий, влажный и какой-то даже сладкий воздух. Я прикрыл глаза и чуть ли не застонал от наслаждения. Господи, до чего же хорошо-то! Вот еще месяц, начнется жара, пыль и прочие радости городского лета, а сейчас просто ХОРОШО.
Мы назовем ее Алисой – решил я. А что? По-моему, совсем даже неплохо звучит: Алиса Селезнева.
Валентин Ус
Граждане Марса
Топорков с опаской выглянул из-за валуна, потом наклонился ко мне и что-то прокричал сквозь стекло шлема.
– Что? Ничего не слышу! – в ответ проорал я и постучал по своему шлему в районе наушников, которые сейчас изрыгали треск и вой.
Инженер-механик отщелкнул застежки и откинул шлем. В этот момент со стороны станции грохотнуло и мы синхронно пригнулись. Еще через пару секунд на нас сверху обрушился черный ливень.
Я немного переждал, потом вспомнил что почвопатрон у нас был только один, и тоже откинул шлем.
Топорков перчаткой утер с лица черную жижу, заморгал глазами и начал отплевываться.
– Что? – переспросил я.
Топорков еще раз вытер губы и ответил:
– В гидрораспылитель, говорю, она заряд с почвой зарядила… Тьфу, чтоб ее…
Послышалась близкая возня и к нам за валун по-пластунски вылез командир. Оказавшись за нашим укрытием, Еремин присел, удивленно посмотрел на черное лицо Топоркова, потом на меня, и нехотя тоже снял шлем.
– Ну, что будем делать, товарищи колонисты? Какие будут предложения?– спросил Еремин и сам же ответил. – Вариантов масса: можно сесть на электродрезину и рвануть на 'Вымпел-6' (всего-то четыреста кэмэ, к утру будем там); можно попробовать вырубить у кибера приемо-передатчик и голосовым управлением приказать ему вырезать шлюзовую дверь станции (но это уже порча казенного имущества, Иваненко из бухгалтерии будет рвать и метать)…
– Можно еще пеноплазой выложить на грунте большие буквы SOS, метров по пятьдесят…– нетерпеливо подсказал я.– Через двое, максимум через трое суток заметят с орбитальной.
– Можно еще перестать острить, и проникнуться серьезностью ситуации. – строго сказал Еремин и повернулся к Топоркову – Сколько еще таких станций? как наша, на Марсе? И – вообще? – он поднял указательный палец вверх, к глубинам космоса.
– На Марсе – девять. Вообще же …. м-м-м… сотни две.
– Во-от…– значительно протянул командир, – Вполне может быть что ровно сейчас или ближайшее время двести экипажей окажутся в такой же ситуации, как мы. А может и намного хуже. Поэтому для начала надо попробовать разобраться, что произошло. Или как хотя бы – собрать максимально больше информации.
На этих словах Еремин снова выразительно посмотрел на Топоркова.
Тот пожал плечами и устало процитировал:
– ПАССАТ-2, Планетарная Автономная Станция Сопровождения Аграрного Типа, вторая модель. Производится с 2051 года на базе боевой машин, по конверсионной программе. Конверсия включает: демонтаж вооружения и ходовой части…
Да, с демонтажем вооружения – это нам здорово повезло, подумал я. Хотя даже будь она только с колесами – укатала бы нас в грунт давно. В рыжий песочек – его еще тут навалом.
– …за весь срок эксплуатации парка машин сбоев выявлено не было…
– Это я и без тебя знаю.– нетерпеливо оборвал его командир.– Ты лучше скажи, что у нее с мозгами стало!
– С мозгами у нее должно быть все в порядке. Там старая добрая электроника, а не эти,– инженер- механик покрутил пальцем у виска, – нейрокристаллы. Тройное резервирование, по мажоритарному принципу. Если что 'не так', то она просто отключится. А раз она работает, то станция исправна.
– Так какого же черта она такие фортели тут выдает?! – Еремин яростно мотнул головой в сторону станции.
Топорков вздохнул и снова пожал плечами.
Я воспользовался паузой и выглянул из-за укрытия: грейдер возводил вокруг станции что-то вроде редута, электродрезина подвозила материалы, кибера что-то не было видно. В животе недовольно заурчало – утром поленился как следует позавтракать и перехватил лишь пару галет с чаем; а обед не состоялся, и ужина ожидать не приходилось. Невольно окинул взглядом пустой стол рядом с флагштоком– не завалялось ли на нем хотя б бутербродика от вчерашнего банкета– но, увы, стол был протерт до блеска, а одноразовая посуда и остатки еды уже переварились в утилизаторе. Вспомнив про банкет, посвященный нам, как первым гражданам Советского Марса, я еще больше загрустил. После вчерашних торжественных событий, сегодняшнее происшествие совсем некстати.
За валуном внезапно взвизгнули сервомоторы, и прямо на нас вылетел кибер – в высоко поднятом манипуляторе он держал кувалду. Робот с разгона подскочил к Еремину, манипулятор дернулся вниз, но тут же замер. Командир запоздало вжал голову в плечи и закрылся руками.
– Извините…– проскрипел робот.
Станция перепрограммировала кибера, но четыре закона робототехники были 'зашиты' в него на уровне железа. Он снова махнул кувалдой и снова замер.
– Извините…
– А ну, пшел отсюда!!! – заорал Еремин, подхватив с земли булыжник и замахнувшись на несчастного робота.
Тот резво отскочил и покатился обратно к станции.
– Воеводин! – тем же голосом рявкнул командир – А ты чего молчишь?! Ну?! Есть у тебя какие-нибудь идеи?
Я возмущенно поднял брови – а что я? Мое дело биология и агрономия. В механизмы и электронику я
