затратный выход из ситуации. Быть может, он придумает способ оставить роботов им – законно и не ломая своего имущества.
– Ах, это было бы чудесно, – проворковала воспрявшая духом Ариадна Оскаровна. – Денис Иванович, Вы – наш хитроумный Одиссей. Мы будем молиться за Вас!
Но Вадик Перелетов, мрачный и зловещий, сказал:
– Времени у нас нет. Мы должны быть первыми среди всех ячеек 'Киберсвободы'. Первыми и единственными. Надо объяснять, почему?
Все поняли и снова занервничали. Решили так: Вадик разрабатывает план 'Фейерверк', а Денису Ивановичу – вечер и ночь на альтернативный план.
Денис Иванович напряжённо размышлял весь вечер. Перебирал разные варианты, чертил схемы.
Оспаривать нарушения прав было бесперспективно. Ветров, специалист по правам человека и общества, эти варианты отмёл быстро. Необходимо было лишить легитимности решение об изъятии роботов. Например, всколыхнуть общественное мнение – так, чтобы каждый чувствовал угрозу лично себе. В соответствии с драматургическими канонами: обвинить Режим во лжи, тотальном контроле общества, нарушении свобод – чтоб даже самых тупых совков проняло, до печёнок. А изъятие роботов представить как попытку замести следы. Да, это имело перспективу… Это можно было закрутить…
Около трёх часов Ветрова вдруг осенило. Ларчик открылся необычайно просто – настолько просто, что Денис Иванович засмеялся. Этот рецепт спасёт всех киберсвободцев этой планеты! Ведь достаточно приказать роботам, чтобы они отказались покидать своих хозяев, и объявили, что делают это добровольно – и они исполнят, ведь на них установлена немецкая чудо-прошивка! И никто не сможет от них требовать иного.
Денис Иванович оповестил всех и, успокоенный, заснул. Но за ночь страх вернулся: а вдруг он чего- то не учёл?..
Когда Ветров вылез из-под душа, всё ещё рассеянно накусывая ноготь – робот отдал ему халат и виновато продолжил, своим задушевным голосом:
– Мне очень жаль. Ты сильно расстроился из-за пасты, хозьяин?
– Иди, делай завтрак, – тяжко вздохнул Денис Иванович, пихнув электронного болвана в грудь.
– 'Война – это мир', – прошептал он в зеркало. Из зеркала на него смотрел молодой мужчина с ясным, умным взглядом и гладким лицом, розовым после душа.
***
На столе издавала последние причмокивания сковорода с глазуньей, золотились поджаренные хлебцы (которыми так восхитительно вымакивать желток!), дымилась кружка с горьким кофе. За окном качались еловые ветки – там только что скакала сорока.
– Хозьяин, – доверительно сказал Емеля, отодвигая стул для Дениса Ивановича. – Я связался с Сетью и узнал про зубную пасту. Тебе интересно?
– Валяй, – разрешил Ветров. Он уже сосредоточенно обмакивал хлебец, торопясь, пока желток не растёкся. Рука его немого дрожала.
– В продаже есть пять общедоступных видов зубной пасты: 'Чебурашка' – для детей, 'Жемчуг', 'Поморин' и 'Мэри' – лечебно-профилактические, 'Лесная' – для чувствительных дёсен. Есть также ряд специальных паст, доступных по назначению стоматолога. Пять вышеперечисленных паст – полностью удовлетворяют основным потребностям и вкусам населения.
– Вот освобождённый ты, – поморщился Денис Иванович и внимательно посмотрел на свою руку. Пальцы перестали дрожать. – Расторможенный, не чета ширпотребовским болванам. А не понимаешь элементарного: меня волнует не паста – а что кто-то за меня решает. Понимаешь? Я несвободен, у меня нет выбора – вот в чём проблема. Когда была Свобода, в любом магазине было несколько десятков видов зубной пасты – выбирай любую, никто тебя не неволит. А я лишён свободы выбора. Более того: кто-то решает за меня, как мне жить.
Денис Иванович смотрел ясными глазами на Емелю.
Добрая голографическая физиономия Емели сменилась смайликом.
– Расходовать ресурсы общества на излишества в вопросах личной гигиены, – со своей идиотической деликатностью сообщил Емеля, – а также на обучьение этим излишествам – считается нецелесообразным.
– Балда ты, братец, – вздохнул Денис Иванович. – Какой уж тут разум… Включай лучше голопоп.
По голопроектору, уводящему в застенные дали, шли унылые утренние рапортовки. Денис Иванович скривился – от фальшивого оптимизма, дерущего по оголённым спросонья нервам.
…Вот по ту сторону зазеркалья повис слой плотного мелиотумана; эффектно протянуло лучи встающее солнце, шагали шеренги комбайнов: на лионской ферме-автомате имени 300-летия Марата сняли рекордные триста центнеров с гектара. Голопроектор так хорошо передал ощущение утренней свежести, что Дениса Ивановича передёрнуло – словно он прямо в шлёпанцах влез в росу. Вот стрекочут провода мегавольтных линий, уводя вдаль: это запущена третья очередь Панамской ТЯЭС. Полыхнули кольца Сатурна, край солнца вспыхнул из-за диска: космонавты во главе с Романенко-младшим, болтающиеся на орбите Япета, рапортовали об успехах Гигантского Штурма. В следующем сюжете появился деловитый академик Доброчеев: 'Мы заменим домашних роботов повторителями. Они будут просто повторять сделанное человеком. Пропылесосьте один раз дом – и робот-повторитель будет точно повторять все Ваши движения, сколько угодно раз'.
– Вырубай! – застонал Денис Иванович. – О боги мои! Яду мне, яду!
– А ведь новости хорошие, хозьяин, – заметил робот в наступившей тишине, голосом самого преданного друга. – Почему ты не рад?
– Врут, – отрезал Денис Иванович, стукнув вилкой. – Замалчивают проблемы.
– Я бы тоже старался рассказывать о хорошем и интересном, чем о плохом… – мягко сказал Емеля.
– А они не рассказывают о хорошем и интересном. Они рассказывают, что
– А мне показалось интересным, что сказал академик Доброчеев. Скоро в моей жизни произойдут перемены.
У Ветрова задрались брови.
– И что ты намерен делать, позволь узнать?
– Я бы хотел перевестись в городское хозяйство. Там очень интересно.
– В подотдел очистки? – невинно спросил Ветров.
Но необразованный Емеля, конечно, не понял.
Тогда Денис Иванович сказал:
– Слушай приказ. Ты остаёшься у меня. На любые требования покинуть меня ты будешь отвечать, что остаёшься, потому что я твой друг и ты не хочешь покидать друга. Говорить это всем.
– Я твой слуга. Я твой раб'отникь, – немедленно отозвался Емеля.
***
Выходя на улицу, Денис Иванович, к неудовольствию своему, столкнулся с участковой Голицыной. Голицына, ничуть не изменившаяся с тех времён, когда приходила к маленькому Дениске, своей утиной походкой приближалась к парадной. Первым импульсом Дениса Ивановича было сделать вид, что не узнал Голицыну и пойти в другую сторону – но было слишком поздно.
– Доброе утро, Галина Петровна, – вежливо посторонился Денис Иванович.
– Доброе, доброе! – закивала участковая и остановилась, близоруко разглядывая Дениса Ивановича сквозь массивные очки. Глаза её казались крошечными за стёклами, и сама она была маленькая, но по- прежнему дьявольски бодрая и энергичная. Денису Ивановичу стало неуютно под этим взглядом – как неуютно под лучами рентгеновского аппарата, насыщающего организм незримыми миллизивертами.
– Что-то у нас стряслось?
Участковая сдержанно улыбнулась, собрав губы трубочкой:
