его? К тем троим?
Ошарашенный Кортес лишь махнул рукой. И тогда Мотекусома что-то произнес.
— Он говорит, если бы Альварадо его не убил, у вас было бы целых трое суток, — быстро перевели толмачи.
— А теперь сколько? — как очнулся Кортес.
— Сутки. Дольше Высший совет Союза ждать не будет.
— Чтоб им в аду жариться! — охнул Кортес и оглядел капитанов. — Так. Берем Мотекусому и — к нам, в старые апартаменты. А когда солнце сядет, будем прорываться.
Капитаны мрачно кивнули и ухватили Великого Тлатоани подмышки.
— Кортес, — дернула его за рукав Марина. — Возьми его жен!
— Зачем они мне нужны? — отмахнулся Кортес и вдруг задумался. — А, может, детей взять?
— Дети принадлежат Мотекусоме, а женщины — племенам! — волнуясь, объяснила Марина. — Возьми жен! Пока у Кортеса женщины всех племен, никого из кастилан не тронут!
— Берем всех! — решил Кортес и повернулся к Ордасу. — Давай сюда арбалетчиков! Человек двадцать, думаю, хватит.
По ведущему в гарем темному коридору арбалетчики во главе с Кортесом шли медленно, осторожно и на ощупь. Но когда они достигли женской половины, у входа в гарем громоздилась баррикада и матрасов, а из щелей меж матрасами — повсюду! — торчали направленные в них наконечники стрел.
— Сантьяго Матаиндес! — обернулся Кортес к арбалетчикам. — Вперед, ребята!
— Бей индейцев! — заорали арбалетчики и в строгом порядке — впереди стреляющий, позади заряжающий — стронулись и пошли.
Засвистели стрелы, и Кортес, прикрывшись деревянным щитом, двинулся вслед за строем. И тут же понял, что все идет не так! Арбалетчики падали один за другим — кто пораженным в глаз, кто — в ухо.
— Матерь Божья! Что это?!
Он впервые встретил индейцев, никого не пытающихся ранить, чтобы затем взять в плен и еще живыми принести в жертву. Воспитатели просто убивали.
— Назад! — заорал он и увидел, что команда была излишней, — арбалетчики уже отступали.
— Они убивают!
— Педро убит! Диего убит!
Кортес чертыхнулся и спешно отступил вместе со всеми.
— Эй! — повернулся он к толмачам. — Скажите им, что сопротивление бесполезно. Пусть уходят, пока мы их не прикончили.
Марина послушно прокричала короткий приказ и тут же повернулась к Кортесу.
— Они не уйдут.
— Значит, умрут, — процедил Кортес и повернулся к арбалетчикам. — Готовься, ребята! Матаиндес!
— Нельзя! — дернула его за рукав Марина. — В женщин попадешь!
— Отстань, — выдернул руку Кортес.
Марина яростно зашипела, схватила его за воротник и с неожиданной силой развернула к себе.
— Каждая женщина — одно племя! Сколько женщин, — столько племен! Сколько мертвых женщин, — столько племен врагов!
Кортес вырвался… и замер. Кто-то говорил ему, что у Мотекусомы триста семьдесят жен.
«Бог мой…»
Он и подумать не мог, что этот союз так огромен.
— Я сама все сделаю, — прошипела Марина и шагнула вперед. — Сиу-Коатль!
— Куда ты?! — заорал Кортес, но было уже поздно.
Марина вышла в самый центр усеянной трупами арбалетчиков площадки и начала звать. Она кричала и кричала и умолкла лишь, когда из-за груды матрасов вышла женщина — лет пятидесяти.
Кортес прикусил губу; он определенно ее где-то встречал.
Марина подошла к женщине, что-то произнесла, и та мотнула головой. Переводчица ткнула рукой в сторону Кортеса и повысила голос. Женщина не соглашалась.
Кортес развернулся и тронул ближайшего арбалетчика.
— Найди капитанов, скажи, пусть ведут сюда Мотекусому.
Тот кивнул и скрылся в темноте. А Марина уже перешла на крик. Она кричала на женщину, как на непонятливого ребенка, показывая то в сторону кастилан, то в сторону одинаковых корпусов гарема… но добиться ничего не могла. А потом привели Мотекусому.
Капитаны зажали его между щитов, так чтобы ни у кого и в мыслях не было посягнуть на Тлатоани — единственную и последнюю их надежду.
Марина подбежала, начала кричать сквозь щиты прямо в лицо Мотекусоме, снова показывая то на арбалетчиков, то на корпуса гарема, то на Сиу-Коатль. И, кажется, Мотекусома все понял.
— Сиу-Коатль, — подозвал он.
Женщина медленно двинулась с места. Раздвигая руками ошарашенных арбалетчиков, подошла к самым щитам и замерла.
— Сиу-Коатль, — задыхаясь от возбуждения, перевела Кортесу Марина. — Если женщин убьют, союза не станет. Сделай это, Сиу-Коатль.
И тогда главная распорядительница над всем гаремом дрогнула. Она вернулась назад, что-то горестно прокричала, и воспитатели, все — зрелые, сильные мужчины, один за другим стали выходить из укрытий, бросать оружие в кучу и становиться на колени лицом к стене.
— Что ты им сказала? — прошипел переводчице в ухо Кортес.
— Правду, — пожала плечами Марина. — Если они не отдадут женщин в и детей в заложники, многие из гарема погибнут.
— А почему они становятся на колени?
— Сиу-Коатль должна убить воспитателей, — вздохнула Марина.
Кортес обмер.
— Зачем?!
Марина сердито повела плечами.
— Они же клятву давали: пока живы, женщин защищать. А мужчину от клятвы только смерть освобождает!
Кортес недоуменно моргнул, а там, у стены уже начиналось освобождение от клятвы. Пятидесятилетняя Женщина-Змея шла от одного воспитателя к другому, что-то говорила, гладила по голове и делала быстрый надрез — от уха до уха.
— Чтоб я сдох! — выдохнул кто-то сзади. — Вот это баба!
Известие, которое принес правитель Тлакопана Тетлепан-Кецаль-цин, повергло Какама-цина в шок. Из дворца исчез не только Мотекусома, но и весь его гарем, — оставив только трупы двухсот воспитателей. И выглядели воспитатели так, словно их просто вырезали — даже без сопротивления.
— Все думают, что кастилане вывели Мотекусому и его гарем к себе, в старую часть, — произнес правитель Тлакопана. — Больше некуда.
— Гвардия что-нибудь делает? — напряженно поинтересовался Какама-цин.
Правитель Тлакопана отрицательно мотнул головой.
— Ты же знаешь, им запрещено отлучаться от своих постов, а уж тем более, заходить в гарем, — что бы ни случилось… но звуки короткого боя они слышали.
Какама-цин вскочил и заходил по комнате. Ситуация была совершенно дурацкой: правителя страны и всю его огромную семью взяли в заложники прямо во дворце, и никто не сумел этому помешать!
— А Верховного судью нашли? — вспомнил он о еще одной проблеме.
— Нет, — вздохнул правитель Тлакопана. — Наверное, Колтес его с собой забрал. А вообще, мажордом говорит, у него пять человек пропало: оба секретаря, две мойщицы и счетовод.
Какама-цин вздохнул. У него уже не было сомнений в том, что эти люди просто убиты, — так же, как
