— Кортес…
Он обернулся. Это был штатный палач.
— Жечь будем? — равнодушно поинтересовался палач. — А то я… все приготовлю…
— Рано, — мотнул головой Кортес и широко, счастливо улыбнулся.
Он совершенно точно знал: с арестом главного мятежника число осторожных индейцев резко возрастет. А если взять в заложники еще и весь гарем Какама-цина, они, — может быть, — выйдут отсюда без боя.
— Господи… — глянул он в небо и вскинул руки. — Спасибо! Спа-си-бо, Гос-по-ди!!!
Солдаты начали рваться домой уже на следующее утро. Но Кортес понимал — рано. И лишь когда вожди привели еще троих арестованных мятежников, всем телом почувствовал, как там, в небесах что-то сдвинулось, — окончательно.
А той же ночью, одним жестом отправив прочь очередную индейскую жену Кортеса, к нему пришла Марина. Подхватив огромный живот руками, уселась на постель и погладила по волосам.
— Бедный Кортес… — потешно выговаривая букву «р», произнесла она. — Мне так жалко, что ты безродный.
Кортес улыбнулся и заложил руки за голову.
— Я не безродный. С чего ты взяла?
— Ты же не брат дону Карлосу…
— Ну, и что?
— Если ты не брат главного вождя, тебя не поставят править это страной.
Кортес рассмеялся. Рассуждать, поставят ли тебя править этой страной, когда жизнь еще болтается на волоске… это было замечательно.
— Иногда ставят… — возразил он. — Вон Веласкеса несколько лет Колумбы ко двору не допускали… а теперь он — аделантадо.
— А ты можешь стать аделантадо? — моргнула Марина.
Кортес задумался. Вообще-то верхом его мечтаний было губернаторское кресло — хорошее, удобное и надежное. И если кое-кого подмазать, — а золотишко он в озере уже притопил, — вполне можно и добиться. Вопрос, только где. Куба занята, Ямайка занята… а здесь… дай Бог, чтобы его еще не убили, или дома не повесили… с подачи таких, как Ордас. У этой публики всегда найдется пара опасных свидетелей.
Нет, формально Ордас был прав. И даже взятое Кортесом золото не могло исправить главной беды: Кортес не сумел подвести эту страну под Кастильскую Корону. Хуже того, напрочь испортил отношения, — теперь лет сто придется воевать, пока последнего индейца на колени поставишь.
Кортес потянулся и прикрыл глаза. Если бы мешики были совсем дикими, как, скажем, на островах, он просто зачитал бы им «Рекеримьенто» и — вся эта земля в тот же миг стала бы кастильской. Но у них были власть и суд, законы и чертовы хроники и даже счетоводы и нотариусы, и вот это резко все усложняло…
— Я хочу стать Сиу-Коатль! — затрясла его Марина.
— Что? — не понял Кортес.
— Я. Хочу. Стать. Сиу-Коатль, — упрямо повторила Марина.
— Это главной женой, что ли? — рассмеялся Кортес. — Так ты и так здесь у меня главная…
— Ты опять не понял! — рассердилась Марина. — Я высокородная! Понимаешь?!
Кортес криво улыбнулся. Марина крайне высокомерно упоминала об этом при каждой встрече с вождями, разве что за исключением здешних… и, надо признать, это мгновенно давало ей, а значит, и Кортесу изрядную фору — на любых переговорах.
— Я имею право стать Сиу-Коатль! — совсем уже разъярилась Марина. — Даже если возьму в мужья простого носильщика!
— Так становись, — беззаботно хохотнул Кортес.
Марина насупилась.
— Мне нужен сильный муж. Такой, как Мотекусома. Или как ты. А ты не ничего не понимаешь.
Кортес уклончиво хмыкнул. Его впервые сравнили с Мотекусомой, и, как ни странно, это ему польстило. Марина легла рядом и, аккуратно пристроив живот, прижалась к нему — всем телом.
— Ты согласился бы стать мужем Сиу-Коатль?
— Как Мотекусома? — улыбнулся Кортес. — Неплохо бы…
Марина вскочила с постели.
— Так ты согласен?! Правда?!
Кортес рассмеялся.
— Сядь. Объясни толком, чего ты хочешь…
Марина сверкнула маслинами глаз и присела рядом.
— Надо собрать Большой совет. Ты понимаешь? Все вожди должны прийти в столицу. И ты станешь как Мотекусома. Даже больше.
— Что ты несешь?
Марина обиженно выпятила губы.
— Помнишь, я тебе сказала, в какой день надо стать вождем?
— Помню.
— Я была права?
— Ну… в общем… да.
Действительно, когда индейцы узнавали, что сходка назначила Кортеса генерал-капитаном 12 мая, в священный день месяца Паш, все вопросы о его легитимности отпадали сами собой.
— Тогда пойдем к Мотекусоме! — вскочила Марина. — Ты должен потребовать от него, чтобы он созвал Большой совет.
Кортес невесело рассмеялся. Лично он запланировал отсюда свалить. И очень скоро.
— Вставай! — заорала Марина и гневно заколотила себя кулачками по бедрам. — Ты мне обещал!
Кортес удивленно моргнул.
— Что я тебе обещал?
Марина с размаху уселась на постель, закрыла скуластое личико ладошками и заплакала.
— Ты же сам сказал, что согласен стать мужем Сиу-Коатль… А сам… отказываешься…
Мотекусому разбудил Ортегилья. Великий Тлатоани с отвращением оттолкнул пажа Кортеса и сел в постели, вытянув ноги.
— Чего ты хочешь? Опять карты?
— Кортес вызывает.
Мотекусома содрогнулся. Он уже чувствовал, что Кортес опять придумал что-нибудь мерзкое. Слава Уицилопочтли, кастиланину объяснили, почему даже правитель огромного Союза не имеет права поставить подпись под приказом о казни своего племянника. А мысли у Кортеса такие были… Мотекусома чувствовал…
Тлатоани крякнул, встал, умылся мерзкой теплой водой из поставленного Ортегильей медного тазика и вышел в зал для приемов. Кортес и переводчица были уже здесь.
— Что еще ты от меня хочешь?
— Прикажи позвать Сиу-Коатль, — даже не думая переводить его вопрос Кортесу, распорядилась переводчица.
Мотекусома глянул на Кортеса… и впервые в жизни подчинился чужой женщине. Выглянул в коридор и позвал Ортегилью.
— Приведи сюда Сиу-Коатль.
Паж с любопытством заглянул в зал для приемов и умчался исполнять распоряжение. Мотекусома сел напротив Кортеса и посмотрел ему в глаза. Они были пустыми и отстраненными, — как всегда, когда он особенно опасен. А потом застучали далекие шаги, и они все приближались, и вместе с ними словно приближалось нечто столь же неотвратимое, сколь и чуждое.
