Компасу надо верить

Мы громко закричали:

— Лучшему шоферу Лутаку слава! Слава!

Потом я затрубил в горн, а Ваня Касьянов принялся бить по барабану.

Без числа

Когда я впервые услышал слово «коммунист»? Сколько мне было лет? Пять, семь, десять? Нет, не могу точно вспомнить. Мои любимые герои Павка Корчагин и Жухрай были коммунистами. Коммунистом был летчик Чкалов, челюскинцы и папанинцы.

Папа все время казался мне слишком обыкновенным человеком. Но он был коммунистом. Он храбро и честно воевал. Я не имею права его забывать ни на один день, ни на один час!

Дядя Макарий настоящий коммунист. Я в этом уверен. Он, как командир, идет все время впереди, заботится, чтобы не растерять людей. Несет ответственность: за Кузьмичева, Сергея Даниловича, Алешку, Элю Березкину, Андрея Петровича, Настю и меня. Для одних припасены ободряющие, ласковые слова, для других — суровые приказания. На него нельзя обижаться, а надо помогать. Надо строить коммунизм!

3 декабря.

Получил письмо от Витьки. Хорошо, что у меня характер неунывающий. Верил я ему. Здорово жить на свете, когда есть настоящие друзья! Новость! Витьку с ребятами называют следопытами! За то, что они ходят по местам боев, ищут трофейное оружие и беседуют с жителями. Мы тоже должны все узнать о своем бронебойщике. Будем следопытами!

Витька пишет, что с ними теперь ходит учитель географии Денисов. Он воевал. Вернулся без руки.

В балку я не заглянул, а зря! Ребята отыскали там снайперскую винтовку. На прикладе шестьдесят зарубок. Витька думает, что снайпер убил шестьдесят фашистов. Правильно! Одна зарубка — фашист! А еще ребята отыскали три больших окопа. Но Витька не знает, в каком стоял папин танк.

Им страшно повезло. Отыскали землянку. Все как было во время войны: стол, скамейка и нары.

Надо мне собираться в Корочу. Уговорю дядю Макария. Пусть поедет со мной. Отыщем папин окоп!

ГЛАВА 22 Вывозные полеты закончены

— Здравствуй, герой! — дядя Макарий шумно вошел в комнату. Взлохматил мои волосы. Провел большой рукой по щеке. Рука пахла тавотом и машинным маслом. — Можешь поздравить. Вывозные полеты закончил. Вылетел! Понимаешь, сам работал на экскаваторе! — Он выбрасывал перед собой кулаки, как будто двигал рычаги экскаватора. — Варя, слышишь?

Дядя Макарий радостно улыбался. Лицо его посветлело. Около глаз веером сбежались морщинки, и взгляд от этого стал еще приветливее и добрее. Дядя сейчас напоминал мне папу.

Когда я вспоминал папу, то всегда чувствовал раскаянье. Я недостаточно ценил и любил его. Слишком мало узнал о его жизни, особенно о молодости, которая прошла на войне; мало стараюсь сейчас.

— Радость какая! — мама пожала дяде Макарию руку и неловко поцеловала в щеку.

Я бросился дяде на шею. Сцепил замком пальцы рук и поджал ноги. Папа меня так удерживал. Дядя Макарий был тоже сильный и не качнулся.

— Юра, шею сломаешь! — засмеялась мама.

— Фунт не фунт, а пудов сто есть! — стуча сапогами, дядя пронес меня по комнате. — Наша, мурашкинская порода. Тяжелый, костистый!

— Чего я стою? Пора ужинать! — захлопотала мама и скрылась на кухне. Скоро на столе появились селедка, колбаса, помидоры, огурцы. И бутылка столичной водки с белой сургучовой печатью.

— Бутылку нашла? — удивился дядя. — Живем, брат!

— Давно припасла для такого дня.

— Варя, достань еще рюмку. Племяшу налью!

— Обойдется!

— Мама, я не маленький! Кто говорил, что я у тебя помощник?

Я неловко поднял рюмку за пузатую ножку и чокнулся. Поднес ко рту и чуть не задохнулся от крепкого запаха. Хорошо, что дядя Макарий не смотрел в мою сторону. Быстро зажал пальцами нос и проглотил. Раскаленным железом обожгло горло. На глазах выступили слезы.

— Не понравилось? — засмеялся дядя Макарий.

Мама спросила, трудно ли было дяде Макарию научиться управлять экскаватором.

— Легко ничего не дается! — задумчиво сказал дядя. — Самолет сложнее, но летают на нем. Попробую сдать экзамен экстерном. Без документов не разрешают работать. Сергей Данилович — виртуоз! Засмотришься, как работает! Мало таких экскаваторщиков.

Упоминание о Настином отце расстроило меня. Разве дядя Макарий еще не убедился, какой он человек?

— Не верю я Вяткину!

— Ну, ты, Юра, слишком быстро людей со счета списываешь. Так нельзя!

Я ничего не мог понять. Почему дядя вдруг стал заступаться за Сергея Даниловича? Алешка рассказывал, что на профсоюзном собрании ругал его даже больше, чем шофера Кузьмичева. Может быть из-за Валентины Васильевны? Недавно она приходила к нам. Говорила с дядей. Старые они знакомые. Дядя сам признался. Случайно здесь встретились.

Дядя Макарий задумчиво смотрел на меня. Много бы я отдал, чтобы узнать, о чем он думал. Верит, что можно спасти человека?

…Прошла неделя. Все следующие дни дядя Макарий приходил домой хмурый и молчаливый. Ничего не рассказывал. От Насти я узнал, что он поругался с Сергеем Даниловичем.

Алешка все объяснил. Шофер Кузьмичев пожаловался на Вяткина — он подбил его сбрасывать песок в меловом отвале. Им было выгодно: один выгонял лишние рейсы, а второй — кубики!

Однажды поздно вечером прибежала заплаканная Настя. К счастью, я вышел во двор.

Она была в одном платье, без пальто. Волосы растрепанные. Я догадался, что дома у Вяткиных снова скандал.

— Отец напился?

— Да.

— Бил?

— Нет.

Я не поверил. Взял Настю за холодную руку и вытащил из темноты к освещенному окну. Правая щека у Насти была красной, горела.

— Пошли! — настойчиво сказал я и потащил девочку за собой. Настя упиралась.

— Юра, не говори дяде. Он заступается, а это больше злит отца! Сильнее дерется!

— Зачем обманывала? Бил тебя?

— Бил… — Настя беззвучно заплакала.

Не зная, как успокоить Настю, я взял ее холодную руку и крепко пожал.

— Ушли бы вы от него…

— Я говорила маме! — Настя всхлипнула. — Знал бы все…

Со мной что-то произошло. Мне захотелось все время быть около Насти, оберегать ее. Я снова взял ее