— Ну, а если заставить их поверить в то, что вы действительно уехали отсюда, что тогда?
— Они в скором времени узнают о моей ране. Ведь об этом знают везде в окрестности, и они поймут, что с такой раной я не мог никуда уйти отсюда.
— Но откуда же они узнают, что рана так серьезна? Может быть, они подумают, что вы получили легкую царапину, и больше ничего?
— Во всяком случае, — ответил сэр Валентин, — они наверное разделятся так, что часть их бросится в погоню за мной, а остальная часть останется здесь, чтобы еще раз обыскать весь дом и, кстати, забрать все мои бумаги и документы.
— Но разве ваши бумаги спрятаны так, что, отыскивая их, они непременно нападут на ваш тайник?
— Нет, бумаги мои лежат в кабинете, в них нет ничего, что могло бы скомпрометировать меня или моих друзей; последние, к счастью, теперь вне всякой опасности.
— Но вот что, — сказал Гель задумчиво, и в уме его зародился новый план, — разве нельзя будет сделать так, что при их прибытии сюда они тут же у ваших ворот, не входя к вам в дом, убедятся в том, что вы бежали только что перед их приездом; ведь наверное они немедленно бросятся в погоню все до единого? Разве они станут тогда еще подробно осматривать дом или звать на помощь констеблей? А потом, если они все время не будут терять из виду ваш след, разве они вернутся назад сюда? Конечно, может быть, они и оставят несколько человек, не больше двух-трех, для того, чтобы следить за тем, что происходит в вашем доме, но ведь эти люди не будут выслеживать вашего возвращения, так как они будут уверены, что вы в совершенно другом месте. Они наверное займутся скорее осмотром вашего винного погреба, чем обыском в доме. А тогда, конечно, вам легко могут доставлять пищу в ваше убежище, и вы будете все время под присмотром своего доктора. Затем, когда вы уже оправитесь, этих людей можно будет удалить силой, или же вы просто бежите от них в карете, приготовленной заранее доктором, доберетесь как-нибудь до морского берега, в то время как офицер и его остальные люди будут ехать по ложному следу.
— Гарри, Гарри, — сказал сэр Валентин добродушным, но грустным голосом, — ведь это все мечты, мой милый.
— Почему же только мечты, разве не может быть, что они будут сбиты с толку и бросятся по ложному следу?
— Почему бы и нет? — заметил доктор. — Устройте так, чтобы преследователи отправились по ложному следу, предоставьте мне сэра Валентина, и дней через девять он будет уже в состоянии бежать за границу. Для большей уверенности дайте мне еще десятый день, и тогда я ручаюсь за его благополучное бегство за границу. Если преследователи убедятся в своей ошибке до истечения этого срока, тогда все погибло. Но ведь если даже предположить, что их удастся обмануть у ворот этого дома, вряд ли можно будет держать их в заблуждении целых десять дней. Часа через два они уже наверное будут опять здесь.
— Но если перед ними все время будет ехать человек, как две капли воды похожий на сэра Валентина, и если они все время не будут терять из виду этого человека, к чему они станут возвращаться раньше времени? Надо только сделать так, чтобы они догоняли этого человека и все же не догнали его, в этом вся хитрость.
— Что за вздор ты несешь? — нетерпеливо воскликнул сэр Валентин. — Я знаю, что ты желаешь мне добра, Гарри, но ведь, право же, это несбыточные мечты. Пусть один человек или сто человек едут впереди офицера, который явится сюда арестовать меня, с какой стати станет он принимать его или их за меня?
— Они увидят его выезжающим из ворот вашего дома, когда подъедут сюда. Он будет все время впереди их, так как у него будет свежая лошадь из вашей конюшни, а их лошади уже устанут к тому времени, и так он и будет ехать все впереди их, а они гнаться за ним.
— Но ведь ты забываешь, мой милый, — воскликнул больной с нетерпением, — что офицер, которого пришлют сюда, без сомнения, будет меня знать прекрасно в лицо.
— Тем лучше, в таком случае он будет еще более уверен в том, что это именно вы выехали из ворот вашего дома.
— Я выеду из ворот своего дома? — спросил сэр Валентин, и в голове его мелькнула мысль, что бедный малый помешался; та же мысль, по-видимому, мелькала в уме доктора и старого Антония, с сожалением взиравшего на юношу.
— Да, сэр, — продолжал Гель, не смущаясь, — он будет уверен, что это — вы, тем более, что, узнав о вашей ране, он при свете фонаря увидит, что вы сидите на своей лошади, как обыкновенно сидят раненые люди. Кроме того, голова ваша будет откинута, как всегда, назад, а плечи высоко подняты, как это всегда бывает у вас. Левая ваша рука будет протянута вперед с свойственной вам одному манерой держать ее, а шляпа ваша будет надвинута на лоб тоже, как всегда, вот таким образом! А, кроме того, у вас будет ваша круглая густая борода, по которой вас всегда так легко узнать.
И, говоря это, Гель вынул из кармана фальшивую бороду, которую он надевал во время представления и которую так и забыл в кармане, и прикрепил ее к своим щекам, а затем вытянул вперед руку, откинул назад голову, надвинул шляпу на лоб, и действительно стал похожим на сэра Валентина Флитвуда.
VI. Дворянин доказывает, что он актер
В комнате на одну минуту воцарилась зловещая тишина.
— Актер… — прошептал Антоний в ужасе, отворачиваясь от Геля.
— Превосходно сыграно! — воскликнул доктор, и в голосе его послышались радость и надежда. — Вы действительно очень похожи так на сэра Валентина, только надо немного подрезать еще бороду, — говоря это, он взял со стола большие ножницы и старательно подрезал Гелю бороду. — Теперь вы смело можете сойти за сэра Валентина, — продолжал он дальше, — особенно при свете фонаря и если вас увидят только мельком, но при дневном свете, конечно, дело иное: там ваша фальшивая борода прямо бросится в глаза каждому.
— Но ведь офицеру этому и не придется видеть ясно моего лица после того, как я выеду отсюда, я не буду подъезжать слишком близко к нему. Он будет слышать обо мне только от встречных, от хозяев гостиниц, где я буду останавливаться. А главное то, что кроме этого офицера никто собственно не знает хорошо в лицо сэра Валентина, так как он большею частью живет за границей. А меня знают только в Лондоне и Оксфордшире. Кто же выдаст меня моим преследователям?
— Но вы забыли про то, мой милый, — сказал доктор, — что как только заметят вашу фальшивую бороду, вас непременно задержат, как подозрительное лицо, и выдадут вашим преследователям. А те, как только убедятся в своей ошибке, сейчас же повернут обратно и прискачут опять сюда.
— Ну, это пустяки, — ответил Гель, — завтра же утром я войду в первую попавшуюся гостиницу, хорошенько укутав свое лицо, а затем в своей комнате я сниму эту бороду, так что все подумают, что я обрился; мои преследователи скоро узнают это и подумают, что я сделал это нарочно, чтобы обмануть их и избегнуть их преследования. Это еще более убедит их в том, что они напали на верный след.
— Да, но ведь если вы сбреете бороду, всякий увидит, что вы еще совсем молодой человек, и обман тотчас откроется?
— Но ведь разве вы не знаете, что иногда даже старик, если он сбреет бороду, кажется молодым человеком, а, кроме того, со мной будет все тот же спутник, который приехал и сюда со мной и теперь сторожит на большой дороге, чтобы предупредить меня, если покажутся гонцы королевы. Его присутствие должно убедить их в том, что я все тот же человек, выехавший из ворот этого дома, но для того, чтобы было еще вероятнее, пусть со мной поедет еще кто-нибудь из слуг сэра Валентина, ведь его слуг знают здесь в окрестности наверное даже лучше, чем его самого; к тому же он может быть мне полезен, указывая мне дорогу, так как нам ведь придется ехать часа два не останавливаясь, спасаясь от погони, так, чтобы она не успела догнать нас.
