— Да, они, по-видимому, там, в самом городке, и очевидно расспрашивают, как проехать в Флитвуд.
— Да, вероятно, это нам и на руку, там они узнают про рану сэра Валентина.
Оба собеседника замолчали и стали прислушиваться, сердца их бились невольно сильнее, чем всегда. Гель испытывал теперь почти то же чувство, как перед представлением «Гамлета».
— Вот они поехали дальше, — воскликнул наконец Гель сквозь стиснутые зубы. — Ах, этот негодный Антоний, где он?
— Тише, вот он идет.
Антоний действительно спешил к ним, он тоже услышал топот копыт и поэтому значительно ускорил шаги.
— Скорее в седло, — крикнул ему Гель, — а теперь прошу меня слушаться и делать то, что я приказываю.
Говоря это, Гель медленно выехал на улицу; все трое остановились неподвижно около самых ворот, Антоний держал в руках фонарь, так что свет его падал прямо на лицо Мерриота. Все трое напряженно прислушивались к все приближающемуся стуку копыт. Где-то вдали часы пробили восемь, и затем ясно послышался голос одного из всадников, тихо говорившего что-то своим спутникам.
— Пора! — воскликнул Гель, и они выехали дальше на дорогу, которая в этом месте была очень широка. Они повернули направо, как бы собираясь ехать по направлению к Лондону. Стоило им проехать еще несколько шагов, и они столкнулись бы лицом к лицу с ехавшими всадниками, но Гель, как будто только что заметив их, вдруг сразу осадил лошадь. Антоний, как бы для того, чтобы рассмотреть этих всадников, высоко поднял свой фонарь, так что вся фигура Геля была ярко освещена, а лицо его еще оставалось в тени. Гель наклонился вперед, приняв характерную позу сэра Валентина, и сделал вид, будто зорко всматривается в окружающую его темноту. Сначала всадники тоже остановились как бы в удивлении; затем один из них внятно произнес: «Добрый вечер, сэр Валентин!».
Гель шепотом быстро отдал приказание своим спутникам. Антоний сейчас же круто повернул в другую сторону и поехал в северном направлений. Гель последовал за ним в сопровождении Боттля. Как только Гель убедился в том, что Кит следует за ним, он велел ехать как можно скорее, и, секунду спустя, все трое неслись бешеным галопом, как будто за ними гнался сам дьявол.
— Остановитесь, приказываю вам именем королевы, — крикнул за ними тот же голос, который они только что перед тем слышали.
— Убирайся к черту, Роджер Барнет, — крикнул вдруг Кит Боттль, к немалому изумлению Геля.
— Ты знаешь его? — спросил он, продолжая мчаться вперед.
— Да, я знаю его, от него нечего ждать пощады, он хуже всякой ищейки. Слышите, как он ругается: его пистолет, вероятно, дал осечку. Вот теперь они понеслись за нами: очевидно, вся свора направилась по нашим следам.
— Слава Богу, — воскликнул Гель, — теперь сэр Валентин в безопасности, итак, охота началась, пять дней они должны гнаться за нами, не теряя нас из виду. Ах, черт возьми, фонарь Антония погас, надеюсь, что ты, старик, и без него найдешь дорогу.
VII. Мисс Анна Хезльхерст
Не только Антоний, но и лошади его знали прекрасно дорогу и в темноте быстро неслись вперед. В скором времени направо от них показался лес, а налево парк. Погони уже не было больше слышно. Гель, зная, что лошади его свежее, чем у неприятеля, решил больше не гнать их и дать им отдохнуть, тем более, что именно теперь надо было увлечь его как можно дальше от Флитвуда, так как только в таком случае он будет безостановочно преследовать их и не станет останавливаться, чтобы предупреждать местные власти о том, что они должны задержать беглецов. Во что бы то ни стало надо было теперь увлечь преследователей за пределы Флитвуда, а там всегда можно было найти время отдохнуть самим и дать отдохнуть лошадям, не подвергаясь риску быть пойманными.
— Расскажи-ка мне теперь про этого Барнета, — сказал Гель, обращаясь к Киту и пуская лошадей почти шагом, чтобы лучше слышать отдаленный гул копыт, свидетельствовавший о том, что преследователи все еще гонятся по их следам.
— Барнет — не только сыщик по ремеслу, но и по самому существу своему, — сказал Кит Боттль, — я знаю его уже давно, мы лет пятнадцать тому назад служили вместе с ним под начальством сэра Френсиса Вальсингама. Мы вместе с ним выследили тогда несколько человек государственных изменников.
— Так, значит, Барнет — человек опытный. Уверен ли ты в том, что он будет преследовать свою добычу до конца?
— Да, конечно, ведь для него вся суть жизни в этом, он гордится своим ремеслом, гордится тем, что никогда еще ни одна жертва не ушла от него. И, действительно, насколько я знаю, ему всегда все удавалось, за исключением одного случая, где я подставил ему ногу, вот тогда-то мы и поссорились с ним. Когда сэр Френсис Вальсингам умер, мы все еще оставались на службе, и я могу засвидетельствовать о том, что нам недурно жилось в то время; аресты происходили на каждом шагу, мы могли обвинить человека в каких угодно преступлениях, нам дана была полная власть сажать, кого хотим, в тюрьму. Нечего и говорить о том, что большинство старалось откупиться от нас деньгами; кому это не удавалось, тому приходилось очень плохо. Однажды я поссорился с Барнетом при дележе денег, которые мы получили от одного лорда, арестованного нами вследствие доноса на него другого лорда, давно враждовавшего с ним. Видя, что силой я ничего не добьюсь от Барнета, я решился прибегнуть к хитрости: я взял выкуп с этого лорда и ночью тихонько выпустил его на свободу. Трудно описать ярость Барнета, когда он узнал штуку, которую я сыграл с ним. Так как он обладал большими связями и мог повредить моей карьере, то мне и пришлось вскоре после этого оставить службу в тайной полиции и идти в солдаты.
— Смотри, старина, чтобы тебе не пришлось расплачиваться за старое на этот раз, если ему удастся захватить нас, — сказал Гель.
— Я знаю только одно, — ответил Кит Боттль, — он теперь ни за что не бросит погони за нами, так как узнал, что я принадлежу к тем, за кем он гонится. Он будет рад отомстить мне за прошлое. Весьма возможно, что он даже подозревает, что именно я-то и предупредил сэра Валентина о грозящей ему опасности. Во всяком случае, он убедился теперь в том, что я хочу помочь государственному преступнику уйти от правосудия, и поэтому я сам являюсь таким же преступником. Воображаю, как приятно было бы Барнету привезти меня в Лондон как своего пленника. Теперь, когда он уже напал на наш след, он ни за что не оставит его, пока есть хоть малейшая надежда поймать нас.
Старый Антоний ехал все время молча впереди, не проронив ни единого слова. Гель обернулся к своим спутникам и сказал им:
— Господа, пожалуйста, не забывайте теперь, — что я — сэр Валентин, но в то же время старайтесь сделать вид, что хотите скрыть этот факт от других. Поэтому называйте меня каким угодно другим именем и только изредка, как бы по ошибке, можете называть меня сэром Валентином. Это еще больше убедит всех, что я и на самом деле сэр Валентин и только прикидываюсь другим человеком.
— Уста мои принуждены будут лгать, но пусть эта ложь падет на вашу голову, — проворчал Антоний довольно громко.
— Прекрасно, беру на себя ответственность, — спокойно возразил Гель, а Кит Боттль прибавил:
— Чтобы ответственность эта была не слишком велика, часть её беру на себя. Так-то, старый ворчун и трус!
Антоний проворчал еще что-то сквозь зубы, затем поехал опять молча вперед. Они ехали долго по горам и долинам, проезжая деревушку за деревушкой то шагом, то быстро, как молния. Они все время слышали за собой топот копыт и знали, что преследователи их не отстают от них. Они проехали так целый час, т. е. сделали почти около пяти миль и были уже близко от Стивенеджа, как вдруг Антоний заметил:
— Нам навстречу кто-то едет, сэр.
— Да, я слышу, — ответил Гель. — Кто это может ехать так поздно ночью? Надеюсь, что эти поздние
