Было уже семь с половиной или около восьми часов, когда силуэт дорогой мне девушки, наконец, показался на пороге павильона. Несмотря на отчаянный дождь, Клара решительно направилась к берегу. Разумеется, я не стал ждать, пока она дойдет до обычного места встречи, и был около нее уже на первом же повороте, скрытом от павильона.
— Мне очень трудно было уйти! — воскликнула она, завидев меня. — Они не хотели, чтобы я шла гулять в такой дождь.
— И вы, Клара, не побоялись?
— Нет, — ответила она так просто, что душа моя наполнилась доверием и радостью.
Действительно, моя жена была и самая лучшая, и самая храбрая из женщин, каких я только встречал. Я знал прекрасных по своей доброте и другим душевным качествам женщин, знал и очень храбрых, но не встречал сочетания доброты и значительной степени смелости в одной и той же женщине, моя жена была, очевидно, исключением, ее решительность и бесстрашие соединились с самыми обстоятельными и прекрасными чертами женского характера.
Я рассказал все, что со мной случилось, Клара сильно бледнела, слушая рассказ, но сдерживала свои чувства.
— Вы видите, я цел и невредим, — сказал я в заключение, — очевидно, не меня искали, но если бы они того пожелали, уже ночью меня не было бы в живых.
Она положила мне руку на плечо.
— И я не имела предчувствия об этом! — воскликнула она.
Выражение ее голоса проникло в мою душу. Я обвил ее стан рукой и привлек ее к себе, и, прежде чем мы очнулись, ее руки были на моих плечах, ее губы прикоснулись к моим. Слов любви мы не произнесли. Я до сих пор помню прикосновение ее щеки, мокрой и холодной от дождя, часто впоследствии я целовал ее щеку, когда она умывалась, чтобы оживить в моей памяти первый наш поцелуй на морском берегу в то достопамятное утро.
Мы простояли таким образом несколько секунд, — а может быть и больше, потому что время для влюбленных быстро летит, как вдруг наш слух поразил раскат хохота, какого-то дикого, неестественного хохота, которым нередко маскируют досаду и гнев.
Мы обернулись, но талия Клары осталась в моей руке, а она и не подумала освободиться.
В нескольких шагах стоял Норсмаур с заложенными назад руками. Лицо его было страшное, сильно насупленные брови придавали ему свирепый вид, ноздри широко раздувались и побледнели от сдерживаемой злости. Он глядел на нас в упор.
— Ах, Кассилис! — произнес он самым язвительным тоном, как только я показал свое лицо.
— Он самый, Норсмаур! — ответил я совершенно спокойно, так как я нисколько не растерялся.
— Вот как, мисс Хедльстон, — продолжал он медленно, но изменившимся от гнева голосом, — вы храните свое слово вашему отцу и мне? Вот цена, которой отплачиваете за жизнь отца? Вот до какой степени вы увлеклись этим молодым джентльменом, что не останавливаетесь ни перед ливнем, ни перед приличиями, ни перед самыми обыкновенными предосторожностями…
— Мисс Хедльстон, — пытался я заговорить, но он грубо меня перебил:
— Эй, вы там! Придержите свой язык, — крикнул он, — я разговариваю с этой девушкой, а не с вами!
— Эта девушка, как вы ее называете, моя жена! — громко и твердо объявил я.
И Клара, еще ближе придвинувшись ко мне, подтвердила истину моих слов.
— Ваша что?! — крикнул он. — Вы лжете!
— Норсмаур, — ответил я, придавая голосу возможное спокойствие, — мы все знаем, что у вас прескверный характер, и я не буду, конечно, сердиться на ваши необдуманные слова. Но прежде всего не кричите, говорите возможно тише, мы здесь не одни.
Он оглянулся кругом, и я заметил, что мои слова значительно охладили его расходившиеся чувства.
— Что вы подразумеваете, однако?
— Итальянцы!
Это было единственное слово, которое я произнес, но оно произвело магическое действие. Норсмаур выговорил страшное проклятие, но тотчас затем замолк и переводил с изумлением свои глаза то на меня, то на Клару.
— Мистеру Кассилису известно все, что мне самой известно, — сказала Клара.
— А мне неизвестно, — выпалил он, — откуда этот дьявол Кассилис сюда явился и что этот дьявол Кассилис здесь делает! Вы говорите, что женаты. Этому я совершенно не верю. Если бы вы были действительно женаты, то быстро получили бы развод — здесь, в Граденской топи. Всего четыре с половиной минуты требуется, Кассилис! Я содержу это маленькое кладбище специально для друзей.
— Ну а для итальянца потребовалось больше, чем указанные вами четыре с половиной минуты, Норсмаур.
Он опять посмотрел на меня, точно ошеломленный моими словами, и затем попросил меня, почти совершенно вежливо, объяснить ему, в чем дело.
— Сейчас у вас слишком много шансов в сравнении со мной, — добавил он в заключение.
Я конечно, согласился сообщить все, что знаю, и он внимательно слушал, не удерживаясь, впрочем, от разных восклицаний и проклятий, пока я рассказывал, как случайно попал в его поместье, как он, Норсмаур, меня чуть не заколол кинжалом, как я выследил итальянцев.
— Так! — произнес он, когда я закончил. — Тут нет никаких сомнений. А что вы советуете делать?
— Я предлагаю остаться с вами и протянуть друг другу руку, — был мой ответ.
— Вы славный человек! — сказал он с какой-то особенной интонацией в голосе.
— Я не боюсь, — сказал я.
— Итак, — продолжал он, — предо мной муж и жена? И вы решитесь мне сказать это в глаза, мисс Хедльстон?
— Собственно, мы еще не женаты, но дали друг другу слово, — ответила Клара, — и сдержим его, мы обвенчаемся при первой же возможности.
— Браво! — воскликнул Норсмаур. — А мой уговор с вашим батюшкой? Будь я проклят, вы ведь не сумасшедшая женщина, вы понимаете, от чего зависит жизнь вашего отца, стоит мне лишь заложить руки в карманы и удалиться отсюда, и вашему отцу сегодня же перережут горло!
Но Клара не растерялась.
— Все это я знаю, — ответила она с удивительной находчивостью, — но знаю только, что вы этого не сделаете. Вы заключили с моим отцом сделку, недостойную джентльмена, но вы все же настоящий джентльмен, свое слово сдержите и никогда не покинете того, кому дали слово защитить.
— Ага! — воскликнул Норсмаур. — Вы думаете, что я отдал яхту даром? Вы думаете, что это из любви к старому джентльмену я рискую свободой и жизнью? И еще затем, чтобы присутствовать на вашей свадьбе? Что ж, — добавил он со странной улыбкой, — быть может вы до некоторой степени правы… Но, вот Кассилис. Он-то знает меня хорошо. Такой ли я человек, чтобы можно мне довериться? Можно ли меня считать человеком надежным, щепетильным, добрым к кому бы то ни было? Вы это знаете?
— Я знаю, что вы наговорили много лишнего, — возразила Клара, — но я уверена, что вы настоящий джентльмен, и, поверьте, мне не страшно.
Норсмаур смотрел на нее восхищенными глазами, точно с особенным одобрением относясь к ее словам.
— Но вы, Франк, — обратился он в мою сторону, — неужто вы думаете, что я уступлю ее вам без борьбы? Говорю вполне откровенно, — берегитесь, Франк! Скоро я схвачусь с вами не на жизнь, а на смерть!
— Это будет в третий раз, — перебил я его, улыбаясь.
— Ах да! Забыл. Действительно, в третий раз. Что же, третий раз, говорят, самый счастливый…
— Вы подразумеваете, что в третий раз у вас к услугам будет уже экипаж «Красного Графа»? — спросил я, чувствуя, что начинаю злиться и желаю обозлить Норсмаура.
Но он уже решил успокоиться и обратился только к Кларе:
