визитом.
— Я полагал, что вы стремитесь любезно меня опередить, — сказал я. — Так, значит, здесь мы встретились случайно?
— Нет, отчего же! По правде говоря, секретарь бального комитета позволил мне нынче днем заглянуть в список приглашенных. Видите ли, кузен, я до крайности разборчив и люблю заранее знать, не рискую ли оказаться в неподходящей компании.
Какой же я осел! Опасность эта была так очевидна, а я о ней и не подумал!
— Я как будто видел на улице одного из ваших новых приятелей.
Мой кузен поглядел на меня и самодовольно рассмеялся.
— Да, пришлось мне за вами погоняться, любезный мой Энн. Вы обладаете удивительной способностью петлять, как заяц. И, право, я, кажется, начинаю вас понимать, — докончил он, окидывая Флору наглым взглядом.
Его-то можно было бы разыскать без труда, учуяв по запаху! От него так и разило духами.
— Представьте же меня, mon brave.[64]
— Скорее пусть меня расстреляют.
— Сдается мне, честь эту оказывают только солдатам, — словно бы раздумчиво молвил он.
— Во всяком случае, эта честь не распространяется на... — Я прикусил язык. Верх брал Ален, а если уж проигрывать, то с достоинством. — Сейчас начнется контрданс, — продолжал я. — Найдите себе даму, и я обещаю танцевать с вами vis-à-vis.
— В хладнокровии вам не откажешь, кузен.
Он поклонился и пошел разыскивать распорядителя бала. Я подал руку Флоре.
— Ну, как вам понравился Ален? — спросил я.
— Он красивый мужчина, — отвечала она. — Ежели бы ваш дядюшка обошелся с ним иначе, мне кажется...
— А мне кажется, что ни одна женщина на свете не может отличить настоящего джентльмена от учителя танцев! Две-три красивые позы — и вы уже обмануты. Дорогая моя, что вы в нем нашли?!
Флора молчала. Теперь-то я знаю, почему она тогда промолчала. Представьте, оказывается, то же самое сказал ей как-то этот болван Шевеникс обо мне!
Дверь была совсем рядом; когда мы проходили мимо, я мельком глянул в прихожую. Как и следовало ожидать, у выхода на лестницу стоял мой старый знакомец в молескиновом жилете и разговаривал со своим сообщником, еще более уродливым, чем он сам, — рыжим долговязым негодяем в сером.
Итак, я очутился в западне. Оборотясь, я поймал устремленный на меня из толпы взгляд Алена и его злорадную усмешку. Даму он себе уже нашел — то была ни много ни мало леди Фрейзер в лиловой тафте и с бриллиантовой диадемой.
Казалось, для меня все было кончено, но, сам не знаю отчего, я вдруг воспрянул духом, более того, возликовал. Заверяю вас, я вывел Флору на середину залы с веселостью, быть может, в этих обстоятельствах противоестественной, однако же отнюдь не напускной. Это можно бы назвать веселостью обреченного на смерть. Как говорится в песне — не помню, знал ли я ее тогда или прочитал позднее в одной из книг моей жены, да это и неважно —
не помню уж, что там дальше. Оркестр играл, я танцевал, а мой кузен следил за мною с угрюмым одобрением. В кадрили есть одна нелепая фигура — кажется, она называется La pastourelle — кавалер держит за руки двух дам и быстро водит их взад и вперед (совсем как тот англичанин из анекдота, который выставлял напоказ в Смитфилде двух своих жен, чтобы повыгоднее их продать), а второй танцор в это время то выходит вперед, то отступает, руки у него болтаются точно неживые и вид такой, словно он и рад бы купить этих жен, да не решается.
Я с вызовом улыбался Алену, покуда он пятился, отступая пред нами, а едва танец окончился, он под каким-то предлогом покинул леди Фрейзер и поспешил в прихожую, чтобы убедиться, что его ищейки на посту.
Я смеясь опустился на стул подле Флоры.
— Энн, кто там на лестнице? — прошептала она.
— Два сыщика.
Видели ли вы когда-нибудь голубку, попавшую в силки?
— Черный ход! — подсказала она.
— За ним, разумеется, тоже следят. Но проверим на всякий случай.
Я вышел в гостиную, где подавали чай, и подозвал лакея. Сторожит ли кто-нибудь черный ход? Этого он не знает. А быть может, за гинею он потрудится узнать? Лакей вышел и мигом вернулся. Да, там стоит полицейский.
— Одного молодого джентльмена хотят посадить в яму за долги, — пояснил я, припомнив это дикое и все еще не очень понятное мне выражение.
— Я не шпион, — возразил лакей.
Я воротился в залу и с возмущением обнаружил, что на моем месте подле Флоры сидит наглец Шевеникс.
— Дорогая мисс Флора, вам дурно? — Она и вправду побледнела и вся дрожала, бедняжка. — Майор, она сейчас лишится чувств. Скорее отведите ее в гостиную, а я пойду за миссис Гилкрист. Ее надобно увезти домой.
— Не беспокойтесь, — пролепетала Флора. — Это ничего, пройдет. Прошу вас, не... — Тут она подняла на меня глаза и все поняла. — Да, да, я поеду домой.
Она оперлась на руку майора, а я поспешил в карточную комнату. Мне посчастливилось: старая дама как раз поднималась из-за стола, крытого зеленым сукном, после очередного роббера. Ее партнером был наш милейший поверенный, и я увидел на столе пред нею кучку серебра, — она выиграла, и я мысленно возблагодарил судьбу, впервые за этот вечер мне повезло.
— Миссис Гилкрист, — шепнул я, — мисс Флоре нездоровится: в зале так душно...
— Что-то я не заметила никакой духоты. Здесь вполне хватает воздуху.
— Но мисс Флора желала бы ехать домой.
Старая дама хладнокровно пересчитала свой выигрыш и по одной опустила монеты в бархатный ридикюль.
— Двенадцать шиллингов и шесть пенсов, — объявила она. — Вы недурно играете, мистер Робби. А теперь, мусью виконт, пойдемте поглядим, что там такое приключилось.
Я повел ее в гостиную, мистер Робби последовал за нами. Флора полулежала на софе в самом плачевном состоянии, едва ли не в обмороке, майор суетился подле нее с чашкой чаю в руках.
— Я послал Рональда за каретой, — сказал он.
Миссис Гилкрист хмыкнула и загадочно на него поглядела.
— Что ж, дело ваше, — сказала она. — Подайте-ка мне эту чашку да благоволите принести нам из гардеробной шали. Жетоны ведь у вас. Ждите нас на лестнице.
Едва майор удалился, невозмутимая старуха помешала ложечкой чай и преспокойно выпила его, не
