— Это ты стрелял мне в спину там, на поле. Сука.
— Тебе этого никогда не доказать.
— А я и не собираюсь.
Лодер напрягся.
— Что такое?
— Только то, что тебе каюк. Я обвиняю тебя в попытке убийства, рассматриваю дело в своем собственном суде и приговариваю тебя тоже самолично. Да и Эштон хочет от тебя избавиться — ты создаешь ненужные проблемы. В качестве адвоката я заменяю расстрел на высылку из Таиланда в течение двух суток.
— Когда-нибудь, Дэйн, я тебя грохну.
— Не нужно ждать момента. Он настал. Давай: без оружия, без званий. Только ты и я…
Лодер сделал выпад.
Дэйн ждал его.
Мастер Ким говорил: «Ты поймешь потом, зачем бегал на гору Сул Ак. Чтобы укрепить ноги, растянуть сухожилия и стать сильным».
Лодер падал на Дэйна сверху, но он увернулся и мощно ударил великана ногой в грудь. Лодера откинуло назад, и он упал, словно подстреленный бык, но тут же снова с потрясающей быстротой очутился на ногах. Дэйн смотрел, как немец становится в классическую боевую позицию таэквондо. Лодер снова двинулся на него.
«Невозможно узнать о таэквондо ВСЕ», — говорил мастер Ким. — «Но есть одно очень важное слово: СОСРЕДОТОЧЕННОСТЬ».
Дэйн смотрел в одну точку, выбранную им на груди у Лодера, затем перехватил его летящую руку и перекинул его через себя. Когда тот упал, Дэйн завернул руку немца наверх и поставил ботинок на массивную шею.
— Ты не слишком осторожен, — сказал он Лодеру.
Капрал снова поднялся, двигаясь с большей осторожностью и встав на сей раз в боксерскую стойку. Дэйн позволил ему подойти. Когда Лодер внезапно отклонился назад и нанес удар пяткой, Дейн опустился вниз, заблокировав его левой рукой, затем двинулся вперед, выбросив руку с высоты бедра и разворачивая ее в полете, нанося таким образом классический, наиболее мощный в таэквондо удар. Он попал Додеру прямо в горло и с удовлетворенном наблюдал за тем, как противник падает. Капрал вновь поднялся, хватая ртом воздух, с налившимся кровью лицом пошел вперед, разворачиваясь по ходу.
Дэйн двинулся навстречу, одновременно повернувшись. Нго правый локоть угодил Додеру в грудь, а рука мгновенно опустилась вниз и со всей силы рубанула капрала в пах. Когда немец начал сгибаться пополам, Дэйн резко поднял кулак вверх и въехал Додеру в лицо. Затем он отступил назад, подхватил начавшего оседать капрала и безо всяких ухищрений и тонкостей изо всех сил врезал ему правой по челюсти. Додер рухнул на землю и больше не шевелился.
Дэйн поднял оружие и отправился к своему подразделению. Крецмер ждал его.
— Пошлите носилки за Додером, — попросил он связиста. — Я хочу, чтобы форму с него сняли — он не заслуживает ее. Оденьте его в гражданскую одежду. Теперь он заключенный, и я хочу, чтобы обращались с ним соответственно. Если попытается сбежать — пристрелите и сообщите, что это я приказал. Пусть врач его осмотрит. Мне кажется, что он здорово перевозбудился и нанес себе… поправимый вред.
Крецмер ухмыльнулся и кивнул. Он ушел, и Дэйн услышал, как он рявкает, отдавая приказы. Дэйн увидел, как к месту, где лежал капрал Лодер, отправился удвоенный наряд солдат и санитары с носилками. И, позабыв об этом, сосредоточился на отдельных деталях, привлекших его внимание в следующей операции. Да, Эштон снова оказался прав. Как всегда, в деталях можно было запутаться. Их было чересчур много…
— Чего ты так злишься?
— Мне сказали, что тебя в этот раз едва не убили. Причем один из твоих людей.
— Это опасное ремесло, Сара.
— Тогда зачем оно тебе?
— Ты уже спрашивала об этом.
— Но меня не устроил твой ответ.
— А мне кажется, что ты сама себя не устраиваешь.
— Ты не глуп. Сам прекрасно обо всем догадываешься.
— Сара, я наемник, «солдат удачи». Причем, очень хороший. Я поимел опыт. Свою небольшую организацию, которая только-только начинает разворачиваться. И я не ссорюсь со своей жизнью.
— Не могу поверить в то, что ты воюешь только из-за денег.
— Я воюю не только из-за денег.
— Слава? Жажда приключений? Возможность носить оружие и играть в солдатиков?
— Не стоит перенапрягать умственные способности, Сара.
— Нет, ты скажи еще раз. Я хочу устраивать сама себя.
— Я профессиональный солдат — это древнее и почетное призвание. Я помогаю слабым народам защищать самих себя и беру за это плату, потому что деньги необходимы для жизни и выживания в этом мире. И я имею право выбора, Сара. Я могу воевать, а могу и отказаться от войны. Ваша американская армия этого не может. А кстати: как долго сможет воевать американская армия, если ее не будут оплачивать?
— Ты когда-то хотел писать стихи. До меня просто не доходят подобные противоречия. Поэт, человек, получивший степень по литературе… и наемник.
— Просто ты не очень сильно пытаешься понять. Ты зацикливаешься на семантике, на слове. Давай попробую еще раз: один из самых мудрых встречавшихся мне людей, сказал как-то, что человек, который откровенен сам с собой, всегда в конце концов делает то, что умеет делать лучше всего — неважно, что именно.
— Ну… может быть. Но прежде, чем я решу, я хочу узнать тебя получше.
— Вряд ли ты сможешь использовать все это в газетной статье.
— Узнавая тебя ближе, я таким образом лучше вникаю в сущность своего дела.
— Тогда тебе придется начать с самого истока, с Теннесси.
— Может быть, когда-нибудь я доберусь и дотуда. Господи, мне кажется, что я будто бы на тебя вешаюсь.
— Мы несколько уклонились от главной темы, тебе не кажется?
— Неужели это тебя так взволновало?
— Пока не знаю.
— Да, похоже, я это заслужила.
— Сара, ты красивая и интеллигентная женщина. Думаю, что мы могли бы быть близки, но не хочу, чтобы между нами вставали неясности с самого начала. Ведь я все равно уеду в Гонконг, и будут задания подобные этому…
— Я и не прошу тебя меняться. Я не собираюсь ничем тебя связывать.
— Ну, может быть хоть чуть-чуть свяжешь? Как приятно видеть тебя улыбающейся.
— Итак, если поедешь в Теннесси, то сделаешь остановку на Гавайях, так?
— Да.
— Так почему бы тебе не навестить меня и отца? Правда, мы живем не в Гонолулу. А на одном из островков рядом. Мы называем его Большим Островом. На Гонолулу совершенно непохоже. Приезжай, проведи со мной несколько дней.
— Сара, мне бы очень этого хотелось. А твой отец не будет против?
— Поначалу он, конечно, будет к тебе принюхиваться — он вообще-то дядька подозрительный. Но против — разумеется, не будет. В этом я за него могу поручиться.
— Но как ты можешь быть уверенной, что окажешься на острове, когда я буду проезжать мимо? Ведь ты журналист, и у тебя определенные договорные обязательства. Тебя вполне могут на это время куда- нибудь отослать.
