IIIоне на одном из секретных совещаний в Луцке потребовал от своих подчиненных выловить «возмутителей порядка» и применить к ним самые суровые меры наказания.
Стены Луцка запестрели грозными приказами, в которых предупреждалось, что за содействие и сочувствие «советским агентам» каждого ждет расстрел или виселица. Газеты украинских националистов также был» полны угроз.
В городе участились облавы, обыски, тысячи юношей и девушек угнали на фашистскую каторгу.
Много довелось пережить и Марии Ивановне Дунаевой. Ее пятнадцатилетний Игорь выглядел старше своих лет, у него уже чернели усики. Его схватили на улице и пытались отправить в Германию. Игоря обвинили в том, что он скрывает свой действительный возраст. А теперь, когда начались поголовные облавы, нависла новая угроза, и Мария Ивановна временно заперла сына в сарае. А когда узнала, что за мужем установлена слежка, разволновалась.
— Что же будем делать? — спросила Мария Ивановна мужа. — Ждать, пока тебя уведут? Твой провал — это и наш провал. Надо его избежать во что бы то ни стало!
— Как? — не находил ответа муж.
— Уходи в партизанский отряд. Кстати, забери с собой Игоря. Все равно угонят, идолы, на каторгу.
Возникло несколько вариантов побега, но по совету Савельевой разработали такой план побега, который бы не бросал и тени подозрений на Марию Ивановну.
И вот со двора гебитскомиссариата выехала подвода с отцом и сыном Дунаевыми. Проезжая мимо полицейских, Дунаев-отец откозырял им, как старый знакомый.
— Далеко?
— За сеном.
— Погоняй!
За городом Дунаев глубоко вдохнул чистый степной воздух.
— Кажись, сынок, пронесло, — порадовался он и тут же с грустью добавил: — Как там наша мамка без нас будет?..
В пяти километрах от Луцка Дунаевых встретил связной партизанского отряда и увел в лес...
Подвода в Луцк не вернулась. Утром «обеспокоенная» происшествием Мария Ивановна прибежала в ге-битскомиссариат.
— Куда вы дели моего мужа и сына? — надрывно заголосила она.
На крик вышел из кабинета Кульгоф. Он снял очки и впился маленькими белесыми, как у селедки, глазами в Дунаеву. Узнав причину ее волнений, заверил:
— Мы их найдем. Сейчас дам распоряжение начать поиски.
Прошел еще один день. Мария Ивановна не унималась:
— Верните мужа и сына, умоляю!..
Лишь на пятый день Кульгоф высказал предположение, что Дунаевы могли стать жертвой... партизан.
— Но будьте уверены, бандиты горько пожалеют о содеянном! — утешал он Дунаеву и даже выдал ей талон на бутылку постного масла.
Умело разыгранный эпизод с «пропажей» мужа и сына не давал повода гитлеровцам подозревать Марию Ивановну в неблагонадежности, и она еще активнее стала работать в подпольной организации,
МАРФА ИЛЬИНИЧНА
Строгий, подтянутый и сосредоточенный Медведев, заложив руки за спипу, молча ходил из конца в конец просторного шалаша, прозванного партизанами чумом.
Много времени прошло с тех пор, как партизанский отряд получил задание уничтожить палача Украины — гауляйтера Эриха Коха, но все попытки пока что не увенчались успехом.
«Этот зверь оказался столь же осторожным, как и свирепым, — размышлял Дмитрий Николаевич. — Он, видимо, почувствовал, что в Ровно за ним охотятся, и стал еще предусмотрительней. В этом городе расправиться с ним нелегко... А если правда, что он собирается съездить в Луцк? Может, встретить его там?.. Знать бы расположение главных фашистских учреждений Луцка, в которые он может наведаться...»
Медведев долго ходил молча. Наконец приказал ординарцу позвать партизанскую мать, как он называл Марфу Ильиничну Струтпнскую, семеро детей которой воевали в его отряде.
Стоя у печки, сложенной из сырца под старой ольхой, Марфа Ильинична чистила картошку и думала о сыновьях — Ростиславе и Жоре, два дня назад ушедших на опасное задание.
Опустит в котел миску начищенной картошки, разогнет на минутку спину и с тяжелой тоской посмотрит в гущу уже зеленеющего весеннего леса, прислушается, нет ли шороха на тропе, по которой могут вернуться ее ребята. Тихо в лесу. Только .птички перекликаются. Но сейчас они не радуют сердце матери. Погрустит она, подумает — и опять за дело: отряд большой, на всех приготовить обед нелегко.
Вдруг подошел ординарец командира, белобрысый застенчивый юноша, и как-то виновато сказал:
— Марфа Ильинична, вас просит к себе командир отряда.
— Сейчас? — Мать смахнула картошку в котел. «Что могло случиться? — встревожилась она, вытирая руки. — Может, что с сыновьями?»
Учащенно забилось материнское сердце... Накинув на плечи платок, Марфа Илышичиа пошла к Медведеву.
Дмитрий Николаевич окинул заметно поседевшую женщину внимательным взглядом и заботливо произнес:
— Мне передавали, что вы нездоровы: Простудились?
— Прошло, — улыбнулась Марфа Ильинична, — только поясницу еще ломит. Да ничего, прогреюсь возле печки, и пройдет.
— Как работается вам? Успеваете стряпать?
— Справляюсь, в хлопотах не заметно, как день бежит... Ребятам трудно. А мне что...
Дмитрий Николаевич подошел ближе. В глазах женщины он прочел тревогу и поспешил успокоить:
— Сыновья ваши вернутся завтра. Все благополучно, не беспокойтесь о них.
Мать облегченно вздохнула, положила руку на сердце:
— Спасибо за добрые вести.
— Ну, а вас я пригласил по очень важному делу. Садитесь, Марфа Ильинична. — Медведев сел на обрубок дерева по одну сторону стола, а Струтипской указал на другой, такой же березовый пень. И когда она села, продолжал, сурово глядя в глаза женщины. — Нам необходимо разведать обстановку в городе Луцке, выяснить, какими силами располагают фашисты. Большой ли у них гарнизон, много ли там обосновалось немецких учреждений. Где они расположены. Нельзя ли установить связь с местным подпольем.
— Так, так... — понимающе кивала Струтинская.
— Я узнал, что у вас там есть родные, и решил с вами посоветоваться, Марфа Ильинична. Кто из вашей семьи мог бы отправиться с таким заданием в Луцк?
Марфа Ильинична скороговоркой ответила:
— Туда пойти могу только я. Бывала в Луцке не раз, там у меня сестра. Чего же, мне в самый раз...
Дмитрию Николаевичу показалось, что в ее словах прозвучала требовательность, и он пытался найти ответ на вопрос: что заставляет мать большой семьи подвергать себя риску, идти, как говорят, в пасть врага, не задумываясь о последствиях?
— А на кого оставите малышей, Марфа Ильинична?
— Да что вы, Дмитрий Николаевич! За ними присмотрят! Уж убереглись от худшего... А меня,
