Так получилось, я поменяла работу. И уже много лет не видела Марину. Вдруг звонок от бывших коллег:
Новость слышала? Маринка-то наша замуж вышла. Не знаю, за кого, не знаю, как живёт, а только замужем. Наконец-то.
Было радостно слышать это. Видимо, не чужим человеком осталась она в моём сердце, если так обрадовала меня эта новость. Захотелось увидеть её, поздравить, посмотреть наконец-то в её счастливые глаза.
Была не была, решилась. Не отыскав её телефона, поехала наудачу. Застану дома - хорошо, нет - значит, не судьба.
...Старенькая мама подслеповатыми глазами всматривалась в незваную гостью:
Вам Марину? Она за хлебом вышла, проходите, сейчас придёт.
Потом вспомнила меня, виновато всплеснула руками, заплакала.
Да как живём? Как и жили, скорее бы Господь прибрал, не видеть бы всего этого.
Пришла Марина. Растерялась, не обрадовалась, увидев меня. Растерянность застыла на её постаревшем, осунувшемся лице. Изругала себя мысленно:
зачем пришла без приглашения, кому хорошо от моего сюрприза? Разве можно так - врываться в чужую жизнь, путать планы, заставлять человека смущаться?
Неловко сунула ей в руки цветы, коробку с тортом. Чай пили на кухне. Марина то и дело вскакивала, уходила в большую комнату, через несколько минут возвращалась, плотно прикрывая дверь. Вспомнили общих знакомых. Я спросила про Феодору:
В школе Феодора. Сейчас явится, увидишь, что это теперь за экземпляр.
Язык никак не поворачивался спросить про мужа. Но на вешалке в прихожей висел длинный черный плащ, явно мужской. На балконной веревке болталась пара рубашек в клетку, мужские... Была - не была:
Ты, говорят, замуж вышла?
Да, вышла, — Марина сказала это как-то вызывающе, - но мужа сейчас дома нет, он уехал... в командировку.
Поздравляю. Ты счастлива теперь, Марина?
Конечно, — тон вызывающий, почти высокомерный.
А я услышала, обрадовалась, дай, думаю, поеду, поздравлю, - мой тон был виноватым, извиняющимся.
Правильно сделала. Я рада тебя видеть. Пустые, неискренние слова. Мы хорошо чувствуем, когда фальшивят другие. А когда сами, наивно полагаем, что незаметно.
И тут в квартиру ворвалась Феодора. Свежим ветром, ураганом. Она очень повзрослела, за пять лет из цыпленка-задохлика выросла миленькая девушка-старшеклассница, с белокурыми кудряшками, вздернутым носиком, пытливыми глазами. Мы вспомнили друг друга легко. Марина занервничала еще больше.
Иди, купи молока и картошки. У нас картошка закончилась.
Не пойду. Я картошку не люблю, а молоко совсем не употребляю, вам надо, вы и покупайте.
Вот видишь, — взвизгнула Марина. - Видишь?! А вечером она гулять пойдёт. По подъездам болтаться. С парнями.
И пойду. И буду болтаться. А ты дома сиди со своим... идиотом.
Нет, мне надо было уходить. Я становилась свидетельницей какой-то постылой сцены, и ещё немного - стала бы её участницей. Хотелось подойти к Феодоре и отвесить ей подзатыльник.
Феодора не унималась. Теперь она апеллировала ко мне:
Вы видели её суженого?
