спросил.
Мне не хотелось бы... — прошептала девушка чуть слышно.
Вот ещё новости, в собственной машине и не могу курить. А так хочется затянуться. Навязалась! Робкая, робкая, а «мне не хотелось бы...» А мне хочется курить.
Может, разрешите одну сигарету? - спросил, еле сдерживая раздражение.
Мне бы не хотелось...
Николай резко остановил машину. Вышел. Запахнул свою хлипкую курточку. Спички гасли на ветру, он нервничал, наконец-то затянулся.
К отцу Георгию приехали уже к вечеру.
Вот молодец, вот молодец, привез рабу Божью Марину. Я просил, спасибо, не отказал, - суетился отец Георгий возле Николая.
А Николаю уже и стыдно: надо было с ней поласковее, что это я, всю дорогу молчал, злился, извиниться что ли? Марину определили на постой к старой сгорбленной Савишне. До неё пройти с километр, но Савишна сама явилась. Углядела машину: пойдём, дочка, печка у меня топлена, вареньем угощу из крыжовника. Любишь из крыжовника?
Девушка смущённо улыбнулась, отвела глаза.
А Николая отец Георгий определил в пристройку. Небольшая пристройка давно служит ему гостиницей. Едут издалека, остановиться где-то надо. А таи и свет, и печка, и иконы на стене. Несколько коек а рад. хватает, Николай вошёл, увидел молоденького мои- ха, стоящего на молитве. Тоже приехал к батюшке. Монах повернул к Николаю приветливое лицо, махнул рукой на свободную кровать, дескать, располагайся, но молитву не оставил. Николай лёг. Самка, затёкшая от сидения в машине, слегка ныла. Усну? быстро.
Утром у батюшкиной кельи уже была очередь. Он оказался за девушкой, с которой ехал. Мариной что ли.,. Она подняла на него глаза и тут же опустила. Извиниться, что ли? Да нет, раньше надо было. Стад готовиться к исповеди. Прежде, чем войти к батюшке, девушка перекрестилась три раза. Монашка, что ли.. Не разговаривает, забитая какая-то. Долго, очень долго девушка не выходила. А вышла... Николай натолкнулся на её взгляд, полный ужаса. Она смотрела на Николая, широко раскрыв глаза и как-то не мигая. Он заметил, только значения не придал. Огонёк лампады из открытой двери звал следующего посетителя. Николай встал. Господи, благослови! Батюшка в епитрахили, поручах сидел на стуле, устало опустив спину. Белая борода его выделялась в полумраке комнаты первой, потом уже — лицо, глубокие морщины,
Ну что, раб Божий Николай, всё на «мерседесах» разъезжаешь?
Нельзя без машины, отец Георгий, поездом я бы и сейчас ещё ехал.
Ну давай, что у тебя...
Знакомый холодок под сердцем. Сейчас надо сказать всё, не утаить, не слукавить. Стал говорить, как всегда, сначала неровно, путаясь, а потом как в омут головой — всё.
Батюшка слушал, склонив голову и прикрыв глаза. Иногда лишь слегка кивал головой — дескать, слышу, не сплю, рассказывай. И вот оно, блаженное облегчение. Батюшка накрывает голову Николая епитрахилью, читает разрешительные молитвы. Чтобы пережить это светлое, ни с чем не сравнимое чувство, можно было бы не только на «мерседесе», пешком прийти в эту продуваемую ветрами избушку. Николай поднялся с колен, подошёл под благословение.
А ты, раб Божий, сколько бобылём жить собираешься? Немолод уже, пора, пора гнездо вить.
Да моя невеста ещё, отец Георгий, не родилась, - привычно отшутился Николай.
А вот и родилась. Сидит там. Мариной зовут. Попутчица твоя от самой Москвы, чем не жена тебе?
Шутите, отец Георгий... Как найду себе невесту, сразу к вам привезу, знакомиться, А пока другие у меня заботы.
Я тебе серьёзно говорю, — голос батюшки стал твёрдым. - Она, Марина, тебе жена, разгляди её, сам убедишься, - и махнул рукой на дверь, иди, дескать, хватит, поговорили.
Вышел. Где она, его «жена»? А вот, сидит пичужкой, укутавшись в большой чёрный платок. Может, его ждёт, «мужа ».Марина? Вас Марина зовут? Вы меня простите, что я так строг был, пока ехали. На меня, понимаете, столько забот навалилось.
А я-то тут при чем! - Девушка подняла на него глаза, полные слёз. — Мне-то что до ваших забот? Я
