наблюдал, осторожно, потом начал ходить вокруг собаки кругами. Надежда насторожилась, а он, заметив это, подошёл:
Хорошая собачка. Откуда она у вас?
Надежда смутилась, ей не хотелось рассказывать незнакомцу, как буквально вырвала она бесхозную собаку из лап смерти, как отогрела, отласкала.
Вы не обижайтесь, - незнакомец почувствовал её настроение. - Я ведь собачник опытный, каких только пород не повидал. А эта... Особая порода, редчайшая, их всего три в Москве. Родословная этой собачки аж с тринадцатого века ведётся. Вот я и удивляюсь...
Рассказ Надежды человека изумил. И действительно, как такая редкая, дорогая собака попала в больничный вольер для опытов? Может, украли, а потом испугались да и бросили. А её, бесхозную, туда. Кто знает? Незнакомец предупредил: «Будьте осторожны, собака редкая, как бы кто не позарился».
С тех пор Надежда стала читать городские объявления на столбах, в газетах, может, кто ищет собаку. Безуспешно. А дружба с Бетси крепла день ото дня. Надежда уже не представляла без неё своей жизни. И вдруг собака заболела. А через месяц тихо умерла. Диагноз: лейкоз...
Может быть, именно тогда она впервые увидела в этой жизненной страничке особый смысл. Тот самый, который не хотела замечать, потому что замечать боялась. Следующая её жизненная страничка обозначила этот смысл особенно явно.
Есть дела, на которые никогда не хватает времени. Сегодня выдался свободный день, и Надежда решила, наконец, разобраться на антресолях. Поставила стул, на стул маленькую скамеечку. Потянувшись за коробкой из-под обуви, она покачнулась и упала. Пронизывающая, нестерпимая боль... Уж ей-то, врачу, не надо говорить, что ничего страшного. Беда продиктовала новую главу в её книге жизни. Надежда сломала позвоночник. Долгие месяцы лежала она практически без движения, зная, что скажут ей коллеги-врачи. Они сказали:
- Инвалидность вам гарантирована. Подняться сможете, но никаких нагрузок, щадящий режим, подумайте, как будете приспосабливаться к новому своему состоянию инвалида.
Времени подумать было много. Но в этих мыслях почему-то все чаще вспоминались дети, оставленные ею в больнице. А ещё их родители. Позвонила одна мама. Плакала в трубку. жить совершенно не на что. Дети, у которых период острого лейкоза минует, подолгу живут дома. Они не могут посещать школу, так как ослаблены, учителя ходят к ним на дом. У них сложная схема приёма лекарств, им необходимы усиленное питание. особый уход и забота. Родители бросают работу и всецело посвящают себя больному ребёнку. Вот и эта мама тоже не работает, воспитывает девочку одна, и надеяться ей не на кого. Влезла в долг, купила вязальную машину, выучилась вязать. Брала кой-какие заказы, перебивалась. А в последнее время интерес к самодельному трикотажу пропал. Турция, Индия и Корея заполнили российские прилавки и российские шкафы.
- Что делать, — сокрушалась мама, - ничего продать не удаётся, как жить...
Чем могла помочь ей лежащая в жёстком корсете молодая женщина? Попросить связать для неё красивый свитер, но куда она теперь в этом свитере, если и поднимается-то с трудом? Таких мам она знала много. Практически у всех лежащих в отделении детей родители испытывали те же проблемы.
Она подумывала тогда: хорошо бы объединить их, дабы не чувствовали себя оторванными от жизни, что-ы помогали друг другу, раз уж беда объединила их пусть беда и поможет. Далёкие, такие далёкие мысли Уже тихонечко стала она передвигаться по комнате, сжилась с ненавистным первое время корсетом. И вдруг — телефонный звонок. Ничего не подозревающий коллега из больших начальников предлагает ей в составе правительственной комиссии лететь на Байконур. «Тебе как детскому гематологу это будет полезно, там много детей, им необходимо обследование и помощь», — сказал он. Она только ждала паузу, чтобы поблагодарить и извиниться, прости, мол, но я в корсете, я теперь инвалид. Дождалась паузы. И - сказала:
- Еду. Когда и где встречаемся?
Уже положив трубку, ужаснулась своим словам. Что наделала! Потом прошлась осторожно по комнате, потом чуть побыстрее. Если так буду передвигаться, никто ничего не заметит.
Десять дней провела она на Байконуре. С утра до позднего вечера обследовала местных ребятишек. Усталость одолевала только к ночи, когда спина, упакованная в корсет, просила отдыха и ныла нестерпимо. Но вот ведь чудеса: в ней проснулись какие-то внутренние силы, слово «инвалид» оторвалось от неё, она его уже не считала своим, было оно чужеродным, безликим. Она вела дневник, записывала подробно все наблюдения, уже не сомневаясь: знания, полученные здесь, очень пригодятся ей там, в Москве.
А в Москве хозяйничала весна, и у метро напряжённо озирающиеся по сторонам старушки продавали подснежники. Она шла по Москве, высоко подняв голову, с дорожной сумкой и большим свёртком, в котором лежал диковинный обитатель байконурских степей — колючий шар перекати-поля. Он и теперь стоит в вазе на письменном столе,
