– Сто пятьдесят человек.
– Сколько?!
– Да, многовато, с этим и проблемы. У нас, правда, есть чаша для крещения. Большой котёл на кухне выпросили, списанный. Да батюшки поблизости нет. Надо приглашать, а не каждый поедет...
Мы прощаемся. Хочу спросить, как он видит свою жизнь после освобождения, но не решаюсь, лезть в душу не хочется. А он будто мысли мои прочитал:
– После „отсидки“ так решил. Благословит батюшка в монастырь, пойду в монастырь. Благословит в миру оставаться – останусь. На всё воля Божия.
– Время быстро бежит, – успокаиваю я его, – не успеете оглянуться...
– Да, недавно Великий Пост был, а уже Петровский.
– Вы поститесь, Евгений?
– А как же! Православному без поста никак нельзя. Но в тюрьме очень легко поститься. Дают, например, второе и хлеб. Ем хлеб.
ДА НЕ СУДИМЫ БУДЕТЕ
Когда она укладывает волосы феном, слегка подкрашивает глаза и надевает свой любимый серо-голубой костюм с летящей юбкой, ей никто не даёт её пятидесяти. Да - и ещё когда выспится. Сон удивительным образом творит с ней чудеса. Если спала она долго при открытой балконной двери, не просыпалась среди ночи от нелепых снов - утром как огурчик. А если долго ворочается, встаёт, смотрит на часы, забывается на минуточку в дрёме, а потом опять широко раскрывает глаза в темноту, утром можно и не подходить к зеркалу: веки опухшие, маленькие заплывшие глазки смотрят измученно и обречённо, между бровями глубокая морщина. Интересно, куда пропадает эта морщинка, если Анна в форме?
Помню её худенькой и стройной, с живыми смеющимися глазами на свадьбе собственной дочери. Она летала между столами, подавала новые блюда, меняла тарелки, а ещё без умолку «тамадила» - громко и весело провозглашала тосты за молодых, осыпала гостей шутками и всё требовала от дочки с зятем:
~ А мне внуков побольше, поняли? А то накажу!
Свадьба «пела и плясала». Молодые охотно выполняли приказы «горько». Анна, раскрасневшаяся и красивая, отплясывала с дочкиным мужем Вадимом цыганочку и, глядя со стороны, ее вполне можно было принять за невесту. Наутро я позвонила ей, чтобы поблагодарить за весёлый вечер, сказала и об этом:
Ты такая красивая была вчера, прямо сама как невеста.
Она рассмеялась как звоночек, заливисто, довольно:
Ну скажешь... Я так измоталась, ног под собой не чувствую, Танька с Вадимом сами сегодня хозяйничают, посуду перемыли.
Меня всё подмывало спросить, почему не было на свадьбе бывшего Анниного мужа, отца Тани. Но Анна сама не заговорила на эту тему, а я инициативу не проявила. Не было и не было.
Мы с Анной почти с детства знаем друг друга, вернее, со школьной поры, когда однажды привели к нам в класс девочку с белесой тоненькой косичкой, испуганными глазами, смущённо улыбавшуюся.
Прошу любить и жаловать, Анечка Волкова, - представила её учительница.
Ой, ой, боюсь, она, наверное, кусается, — захихикал на последней парте дурак Прошин.
Анечка закусила губу, чтобы не расплакаться. Учительница обозвала Прошина дебилом, усадила Анечку рядом с «приятным во всех отношениях» Колькой Черемисовым, который «тебе, Прошин, покажет, как надо обходиться с новенькими». Колька набычился, отодвинулся от Анечки, посмотрел на учительницу преданным взглядом и натянуто улыбнулся.
Мы не были подругами. Так, какие-то общие дела нас сближали, какие-то разводили в разные стороны. И после школы также. Встретимся на улице - радости нет конца.
- Как ты?
А ты?
Кого видишь?
