лежали и под столом, и в ногах у моей попутчицы, и даже на двух верхних полках.
- А если придут пассажиры, тогда как? - удивлённо спросила я.
- Не придут. Я оплатила три места, - голос у попутчицы был резковатый, с хрипотцой, - так что радуйтесь, у нас купе на двоих.
Радоваться почему-то не хотелось.
Было в женщине что-то вызывающее, неделикатное. Даже лосины, заправленные в чёрные высокие сапоги, даже яркая, просторная, почти до колен футболка с двумя уродливыми мышками на животе. Крашеные волосы уже пробивались честной сединой, небрежно подведённые глаза смотрели колюче. Но - всё, хватит. Мы не выбираем попутчиков.
- Хотите кофе? - делаю попытку «подружиться» с женщиной: ехать долго, и колючий взгляд мне совсем без надобности.
- Можно...
Мы пьём растворимый, из пакетиков, кофе и уже знаем друг про друга, что одна едет в командировку, а другая - домой. Отоваривалась в Лужниках, успела обернуться за один световой день. Поезд пришёл в Москву утром, только метро открылось - она уже «на Луже», сапог женских двадцать пар взяла, перчаток мужских - тридцать, домашние тапочки, свитера, два мужских костюма, джинсовые сарафаны. Обернулась, и на поезд обратно, домой, в Ханты-Мансийск.
- Теперь надолго хватит... - успокаиваю.
- Что вы, какой там надолго! Сейчас хорошо берут, к зиме всем надо. Я каждые пять дней в Москву езжу.
- Каждые пять дней с такими баулами?!
- Хочешь жить, умей вертеться...
Жалко мою попутчицу. Тягать по метро тяжёлые тюки, жить на колёсах, не поесть толком, не помыться, не поспать. Нелегко зарабатывают люди свой хлеб насущный. Чувство вины в душе, сострадание к сидящей напротив женщине. Мыши на животе хохочут, заливаются, а измученное лицо серо и невыразительно.
Она ушла покурить. Вернулась нескоро.
- Сейчас с мужиками в тамбуре разговорилась. Из Белоруссии. Едут на Север деньги зарабатывать, коттедж какому-то крутому строить. Говорят, большие деньги обещал. Спрашиваю, это какие же большие? Полторы тысячи баксов за три месяца. Ну, мужики, ну измельчали.
- Неплохие деньги, - говорю, - для семьи существенная поддержка.
- Неплохие?! Да я, бывает, за день столько имею.
Вот и разберись, жалко ли мне её теперь. Чтобы зарабатывать так много, можно и баулы «с Лужи» потаскать, и не поспать, и не помыться. Попутчица видит, что произвела должное впечатление. Она достала губную помаду и без зеркала, по памяти, ловко ею мазанула. Закинула ногу на ногу, посмотрела насмешливо:
- А вы сколько зарабатываете?
- По-разному, - смутилась я, - по-разному.
- Деньги человека к жизни возвращают, - принялась философствовать женщина. - Мне говорят, ты, Валентина, крутиться умеешь. Да, умею. У меня цель есть, вот и кручусь.
И она без вступлений стала мне рассказывать про цель. Стучали колёса, горячий кофе согрел и развеселил, спешить было некуда. Окончила торговый институт в Челябинске, пошла в промторговую организацию, но очень скоро поняла, что протирать на этой работе юбки - себе дороже. Знакомствами кой-какими обросла, стала доставать дефицит, конечно, за переплату. Быстро окрепла материально. Вышла замуж. Муж тоже попался «не из инженеров», раскрутились, купили машину, построили дачу, обставили с иголочки квартиру. Родилась дочь. И ей ни в чём не отказывали, жили в достатке. Достаток стал привычным, естественным. А как же по-другому? Поехали своей машиной в Крым. Она хорошо помнит. Ободзинский. «Эти глаза напротив...»
