свою непостижимую жизнь, перед которой содрогается сердце и затихает, едва почувствовав, едва осознав в себе её приоткрывшийся особый смысл. Она оставила свою могилку, к которой можно припасть, и просить, и молиться, и плакать, не таясь и не стыдясь слёз. Она оставила источник, на который зовёт и обещает исцеления. Богатая княжна Вяземская не смогла бы оставить нам такого богатого наследства.
ДЕТСКАЯ ДУША ДЕТСКОГО ДОКТОРА
Они стояли у дверей ещё закрытой амбулатории, тесно прижавшись друг к другу. Женщина с опухшим от слёз лицом и мужчина с напряжённым, остановившимся взглядом. На руках у мужчины завёрнутый в байковое одеяло ребёнок, притихший, перепуганный.
- Доктор, - женщина бросилась к Сергею Владимировичу, - доктор, помогите, беда у нас... - и заплакала.
- Оля, помолчи, я расскажу, - мужчина взял инициативу в свои руки. - Вчера вечером всё было нормально. Дениска играл, поужинал, заснул быстро. А утром стали будить его в сад, а он на ножки не встаёт, падает...
Полиомиелит? Похоже. Доктор ещё звенел амбулаторскими ключами, а уже взвешивал все «за» и «против». По вымытому с вечера коридору - в маленький кабинетик с одним окошком.
- Разверните ребёнка... Так, Денис, говоришь? - сейчас главное расположить его и незаметно ощупать ножки. - Ты, Денис, когда вырастешь, кем решил стать? Так... Что молчишь? Думаешь, я кому-нибудь расскажу? Нет, брат, обещаю, никому ни слова. Та-ак. Хорошо...
- Военным буду, - сказал Дениска, да так бодро, будто и не его принесли сейчас в одеяле.
- Военным - это, конечно, хорошо. Но ведь военные видел, как маршируют - раз-два, раз-два. Так маршировать надо уметь, а ты в одеяле, на папиных руках...
- А я умею маршировать! - почти выкрикнул Дениска и вдруг спросил: - Показать?
Мальчик спустил на пол ножки в голубых колготках, легонько спрыгнул с кушетки и... пошёл бравым шагом к стеклянному шкафу с инструментами. Потом резко развернулся, отчеканил несколько шагов обратно и, довольный произведённым эффектом, сел на краешек кушетки, где сиротливо распласталось клетчатое байковое одеяло.
Доктор отвернулся к окну, едва сдерживая смех. Родители ошарашенно смотрели друг на друга и молчали. Денис победно восседал на кушетке.
Первым пришёл в себя папа:
- Раз ты будешь военным, пойдём сейчас в магазин, купим тебе подарок.
Дениска встрепенулся:
- Какой?
- Думаю, как будущему военному, хороший армейский ремень тебе не помешает.
Все ушли на своих ногах. Первый сегодняшний пациент оказался совершенно здоровым человеком. А то, что он хитренький? Ну, с кем не бывает! Так не хочется иногда вставать на ножки, когда предстоит детский сад, школа, командировка, смена у станка... Он потом целый день вспоминал хитренького мальчика и улыбался. Ведь Дениска-то - его родственная душа. Он тоже хотел быть военным. Вернее, военным врачом, но в военно-медицинскую академию поступить не получилось, поступил в медицинский институт с единственной целью - отучиться первый курс и перевестись. А тут практика в детском отделении. Четырёхлетняя девочка с гнойным аппендицитом. Белокурые локоны, бескровные губки, испарина на маленьком бледном лбу. После операции он сидел на краешке её кровати, молодой, красивый юноша, ещё и не думающий о собственных детях. Сидел и держал в руках её слабую ладошку: следил за пульсом. Девочка дышала неспокойно, локоны разметались по подушке, она с трудом открыла глаза, увидела дядю и вдруг потянулась к нему тоненькими ручками, обхватила за шею, прижалась. Наверное, тогда и родился в нём детский врач. Я спросила: «Когда? » Он рассказал эту историю. - Наверное, тогда...
Студента Сергея Великородова не оказалось в списках военно-медицинской академии. И в списках выпускников - соответственно. Но наша отечественная медицина ничего от этого не потеряла. Напротив, выиграла. Потому что педиатр, за двенадцать лет врачебной практики не привыкший к детскому страданию, а принимающий каждого ребёнка, как своего собственного - приобретение несомненное.
