Только благословлённая Богом трапеза приносит нам пользу. Молитва «Отче наш» - коротенькая. «Хлеб наш насущный даждь нам днесь»... Полминуты. Находим мы эти полминуты, прежде чем сесть за стол с дымящейся картошкой? Нет. Нам так некогда, скорее бы заглотить, и по делам, а чаще к телевизору или к телефону. И едим неблагословлённую, а значит, неполезную пищу. Себе во вред, себе в осуждение. Паломники, приезжающие в Троице-Сергиеву Лавру, удивляются, до чего вкусна монастырская еда. Казалось бы, каша на воде, суп без мяса, а вкусно!
- С молитвой готовим, - объясняют монахи, - с молитвой оно и вкусно.
Да, с молитвой. На святой водичке из святого источника. А огонь в плите зажигают из лампады над ракой преподобного Сергия. Рано утром послушник с фонариком идёт к раке, зажигает фонарик, несёт на кухню. А меня всегда удивляют монастырские просфоры. Даже ещё не освящённые, только из духовки, они удивительно вкусны, красивы, ровненькие, подрумяненные... В чём секрет? Всё в том же. С молитвой месят тесто послушники, с молитвой выкладывают его на листы. А теперь припомните искорёженный, горбатый нарезной батон белого с ближайшего хлебозавода. С какими словами замешивают его хлебомесы, хмурые, заспанные, озлобленные мужики? А если уж кто под руку попадётся... Да, в том-то и дело.
А коли кто не верит ни во что, так пусть поверит в очевидное: добрые слова добрым делам всегда сопутствуют. С худым же словом или с усталым молчанием и дело хуже спорится.
Наша низкая культура трапезы и в непочитании среды и пятницы, двух постных дней в неделю, если нет большого поста. В скорбные дни никто не ублажает себя разносолами и весельем. А среда и пятница дни скорбные. В среду Господь был предан Иудой Искариотским за тридцать сребреников, в пятницу Спаситель был распят. Великой ценой заплачено за наше спасение. А мы даже такой малостью отплатить не можем: отложить до завтра кусок пирога или ножку копчёной курицы. Наверное, ещё и этим страшен грех чревоугодия. Он как бы не принимается всерьёз, почитается за пустяковый. А между тем, только постом и молитвой, по словам самого Спасителя, изгоняется от нас чёрная сатанинская сила. Постом и молитвой...
Постящийся человек защищен от этой силы, а непостящийся подставляется по собственному желанию. Хотя и здесь - культура. У меня знакомый - известный постник. Известный всем. Потому что как только придёт в гости, пристально вглядывается в стоящие на столе тарелки. Значит, так: «Это я не буду, это мне, пожалуйста, без сметаны. Салат с чем? С мясом? Ну вы даёте, сегодня же среда...» Вокруг него бегают и суетятся, а он, как король на именинах. Пост - подвиг тайный. Как негоже кичиться своими добродетелями, так негоже кичиться тем, что не подвержен греху чревоугодия. Лучше промолчать и даже съесть скоромный кусочек, если тебе его с любовью поднесут. А ещё лучше - сидеть в пост дома, подальше от чужих скоромных кастрюль, подальше от греха...
Есть у поста и ещё одно несомненное достоинство, не духовного происхождения, а так сказать, функционального, касающегося, прежде всего, нашей плоти. Воздержание в еде всегда, испокон веков, было просто-напросто полезно. Пост не надуман, он логичен для нас, он позволяет организму очиститься, сбросить лишние «накопления», передохнуть. Многие подтвердят на собственном опыте - от постной пищи больше пользы. Наверное, не вчера сделано это открытие, а, пожалуй, ещё до Рождества Христова. Опыт предков авторитетен. Конечно, воздержание от скоромной пищи ещё не пост, но невоздержание уже грех.
Обжор на Руси никогда не любили. Смеялись над ними, в частушках «славили». Помню, давно прочитала такую притчу. Один крестьянин очень захотел есть, купил калач и съел. Но всё ещё хотел есть. Тогда он купил другой калач и съел. Но всё ещё хотел есть. Тогда он купил третий калач и съел. Но всё ещё хотел есть. Тогда он купил себе баранку, съел и сразу стал сыт. «Экой я дурак, - подумал крестьянин. - И зачем только я напрасно съел столько калачей, надо мне было сразу съесть баранку». Конечно, эта притча скорее о крестьянской скупости, чем о чревоугодий. Но не уподобляемся ли мы порой этому крестьянину, переводя зазря дорогие да пышные калачи, потребляя их наспех, без молитвы, без удовольствия? Может быть, маленькая баранка, съеденная на благословлённой трапезе, окажется более полезной и для желудка, и для души? Страсть разболтанна и неуправляема. Она знает ходы, как одолеть человека в рекордно короткие сроки. А человек, знает ли он ходы, как одолеть страсть? Если страсть к винопитию, что само по себе тоже чревоугодие, заметна скорее, она видна, она беспокоит, требует принятия мер, то страсть объедения, страсть гурманства более хитра. Она скрывается до срока, пока не объявит человеку: «Ты мой, я тебя обуяла». Человек, жалко признавший своё поражение, станет рабом этой страсти. Что может быть хуже и унизительней, чем быть в рабах у собственного желудка? Много есть способов не допускать до смертного греха. Вовремя опомниться, вовремя обезвредить свою душу. Овладеть той самой древней культурой трапезы, которой в совершенстве владели наши предки. «Пост с молитвой сердце отогреет», - поётся в одной песне. Хорошей песне. Её написал монах, отец Роман. Написал не с чужих слов, а из собственного опыта воздержания. Прислушаемся к тем, кто учит не по книгам, а по своей жизни. И ещё одним праздником изукрасим нашу небогатую на праздники жизнь. Пройдя пост с достоинством и всей строгостью, сядем за праздничный стол, на котором такие желанные и такие давно не вкушаемые яства, и отведаем их с великой пользой для себя и с благодарностью тем, кто их приготовил. И, конечно, с молитвой к Тому, Кто её благословил. Увидите, почувствуете - это будет особая трапеза, не сравнимая с каждодневной. Трапеза, на которой самая маленькая бараночка будет кстати и вовсе не проиграет рядом с пышнотелыми калачами, кои всегда пекли на Руси к большим праздникам.
ЧЕМ ГЛУБЖЕ СКОРБЬ
Так бывает - вы, я думаю, подтвердите. Какая-то случайная строка зацепится за взлохмаченную память и никуда не деться от навязчивой мысли: где слышал, откуда знаю? Будешь мучиться, пока не озарит ум яркий лучик спасительного - вспомнил! «Чем глубже
