Вскоре Лене предлагают купить участок побольше, рядом. Где взять денег? Всё устраивается чудесным образом. Уезжает знакомая в Германию, оставляет мебель: «Вещи продавай, отдашь когда-нибудь». Продала и купила участок побольше. А тот, кому достался тот? Да, конечно же, Людмиле. И тоже чудом. Людмила числилась на предприятии, где полгода не платили зарплату. Она решает взять расчёт. Её рассчитывают и выплачивают ей сумму стоимости как раз садового участка.
- У нас теперь нет времени никого осуждать. Разговоры только о рассаде, семенах, ящичках. А ещё - о детях...
Дети - их главное сокровище. Да, они растут трудно, голодно, но зато радуются малому, зато не эгоисты, зато знают цену копейке, зато приучены к труду, зато живут с Господом в сердце и имеют навык к молитве. Жизнь ради детей. Именно ради детей терпят нужду, голод, ходят в поношенных линялых свитерочках, приказывают себе ничего не хотеть, ни на что не заглядываться.
- Нам много не надо...
Ради детей вытерпели насмешки и проклятия, но совестью не поступились. Ради детей пашут на своих «наделах», радуются несказанно каждой ягодке, каждой закрытой впрок баночке. Жертвенная материнская любовь - талант. Я встретила сразу двух талантливых мам. Сидят и светятся счастьем:
- По мешку муки купили. Теперь продержимся. Людмилиному Алёше 14 лет. Он в семье за старшего, и Ленину семью вниманием не оставляет.
- Ты скажи тёте Лене, - просит маму, - мы ей в этом году огород вскопаем. Ты скажи.
Они вместе носят воду на поливку, собирают жука с картошки, жгут сушняк. Их дружба замешена не на общих посиделках и пустых разговорах, а на общей заботе. Я намеренно не говорю - на общей беде. Потому что иметь троих детей для матери не беда, женщины эти красивы именно особым светом материнской состоятельности, который к лицу каждой из нас, да только не каждая из нас торопилась к такому свету. Были дела поважнее, да посолиднее, чем рожать детей и воспитывать их по-христиански. Главный смысл жизни был подменён на второстепенный, пустячный, придуманный.
Смотрю на Елену и Людмилу и любуюсь ими. Мудрые, красивые, стойкие. Когда я слышу фразу о том, что Руси нашей пора подниматься с колен, всегда хочу спросить: «А кто её на них поставил?» Она сильна такими вот Людмилами и Еленами, которые, преклонив смиренно колени перед Господом, не преклонили их перед жизненными испытаниями. Загадка русского характера: закалённое бедой сердце не черствеет, а утончается, не грубеет, не ожесточается, а полнится любовью. «Чем глубже скорбь...» Тем ближе Бог! Мучившая меня недосказанная фраза досказалась вдруг и освободила наконец меня от изнурительной работы мысли. «Чем глубже скорбь, тем ближе Бог». Именно скорбями пришли мои героини к апогею материнской любви, именно скорбями постигли любовь Божию.
Всю ночь Женя простоял в храме на праздничной службе.
- Мам, можно я сяду?
- Можно.
- А как лучше - стоять или сидеть?
- Лучше не садиться. И он стоял.
Людмилин Андрей пришёл домой расстроенный:
- Сегодня один мальчик в школе спросил меня: «Твоя мама добрая?» - «Добрая». А он взял и вытер об мою чистую рубашку масляные от пирожков руки.
- Прости ему, - сказала Людмила, - прости, а рубашку я отстираю.
В несытых домах моих героинь радостно и светло. Без телевизоров, без видиков, без компьютеров и прочих других обязательных «прибамбасов», живут люди так, как во все времена почиталось великим благом. Материнская любовь покроет с лихвой любые бытовые изъяны. Потому что насколько материнская любовь земна, настолько она и небесна. Сочетание двух этих ипостасей делает её несокрушимой.
Теперь в каждодневных молитвах я поминаю Людмилу и Елену со чадами и прошу у Господа милостей для них. И ещё прошу я у Господа: когда вырастут их дети и пойдут каждый своей дорогой, пусть никогда не ожесточатся их сердца и материнский подвиг не измельчает и не поблекнет в их сознании. Избранники ведь не только те, кто состоялся в этой жизни, но ещё и те, кого очень любила мать.
