– Опоздал! – убито воскликнул Антонов и врезал по рулю: – Я так и знал, что все этим кончится. Так и знал. Господи!
– Спокойно, скорее всего, твои родные живы и здоровы, – попытался успокоить его оперативник, – ты сам лучше не лезь. Подъедет спецназ, и парни разберутся.
Антонов молча отключил сотовый, положил его на приборную панель и прибавил газу. Только теперь он заметил столб черного дыма на горизонте. Не было никаких сомнений, что это горит особняк Тихого.
Чем ближе он подъезжал, тем сильнее щемило сердце. Воображение рисовало кровавые картины, одна страшнее другой. Однако оказалось, что дым был вовсе не из особняка Тихого. За квартал до него кто-то жег старые покрышки. Наконец в поле зрения показался дом с темно-коричневой черепичной крышей и огромной спутниковой тарелкой на крыше. Антонов прислушался – ни выстрелов, ни взрывов. Въездные ворота были распахнуты настежь. Оставив машину на улице, он кинулся к особняку. Вошел в главный вход и сразу же увидел мать, поддерживавшую голову лежавшей на земле бабушки. Никого больше вокруг не наблюдалось, только трупы бандитов и следы нешуточного боя. Антонов бросился к матери:
– Мама, что с бабушкой! Она жива?!
– Господи, Захарушка, – всхлипнула мать, обнимая сына, – мне было так страшно. Они хотели убить нас. Приставили пистолет к голове Лизаветы Сергеевны. И как у них совести хватило! Ведь старый больной человек! Господи-и-и!
Нахмурившись, Антонов проверил у бабушки пульс, посмотрел зрачки и набрал «Скорую», бросив матери:
– Сейчас приедут врачи и ей помогут. Что эти уроды от вас хотели?
– Да ничего, – пожала она плечами и смахнула бежавшие по щекам слезы, – схватили, привезли в подвал и велели сидеть. Потом стали стрелять. Один из бандитов повел нас и еще одного заложника, мужчину, сюда. Потом ему пуля попала в голову. Мы освободились и спрятались. Тот мужчина, которого держали в подвале вместе с нами, из ФСБ, кажется. Все выспрашивал маму о какой-то кукле. Потом подошел еще один со страшным лицом. Они разговаривали по-французски, а потом тот, второй, стал угрожать маме оружием, и она потеряла сознание.
– По-французски, говоришь? – задумчиво переспросил мать Антонов.
– Ну, мне так показалось, – всхлипывая, ответила она.
– Он был не из ФСБ, – покачал головой следователь, – это бандиты, которых я ищу.
– Я тоже подумала, что он врет. Ведь тот, второй, угрожал маме, а он и ухом не повел, будто так и надо. Я решила, может, он специально делает вид, что заодно с ними.
Антонов с нетерпением посмотрел на часы:
– Ну, где же эта «Скорая»? – И тут же спросил: – А что они говорили про бабушкину куклу? Зачем она им понадобилась?
– Я не совсем поняла, – смутилась мать, – он упоминал какую-то Кэт. Не было ли у бабушки в детстве подружки с таким именем. Мама сказала, что с таким именем у нее была только кукла.
– Так оно в кукле, – воскликнул изумленный следователь, сразу догадавшись, что к чему, – вот что он имел в виду.
– Кто? – не поняла она.
– Мой прадедушка-бандит, – сурово пояснил Антонов, – намудрил там, а нам теперь расхлебывать. – И рассказал матери все, что ему удалось узнать.
– Ну и ну, – покачала она головой, – жаль, что кукла в пожаре сгорела.
– Как сгорела? – опешил Антонов.
– Бабушка сказала, что был пожар, – пробормотала мать.
– Вот, дед, – в сердцах ударил себя по колену Антонов, – нашел, где спрятать.
Застонав, Лизавета Сергеевна открыла глаза.
– Бабушка, – обрадованно воскликнул Антонов, – ты нас так напугала!
Лизавета Сергеевна строго посмотрела на плачущую дочь и тихо произнесла:
– Кукла не сгорела, она в сундуке на чердаке дома. Я соврала этому человеку, потому что он мне сразу не понравился.
В воздухе повисла продолжительная пауза. Затем Антонов буркнул:
– Да, бабуля, умеешь ты делать сюрпризы.
В этот момент показался спецназ. Бойцы быстро перебирались через забор по всему периметру особняка. Следом во двор въехал Баранов на спецназовской машине. Кроме него, водителя и командира спецназа, в машине еще находился Артем Лукашин. Тут же подъехала машина «Скорой помощи». Позже к месту подтянулись эксперты. Отправив мать с бабушкой в больницу, Антонов подозвал к себе Лукашина:
– Что там наш налетчик в больнице? Как состояние?
– Вроде все нормально, – ответил молодой следователь. – Врач сказал, что скоро пойдет на поправку.
– Он в сознании, – поинтересовался Антонов, – допросить его можно?
– В сознании, но молчит, – вздохнул Лукашин, – я уже пытался, даже переводчика нашел – все без толку.
– Ничего, у меня заговорит, – уверенно заявил Антонов, – у меня говорят даже немые. Устроим очную ставку с Тихим, и парнишка расколется как миленький.
Тихий с трудом открыл глаза и посмотрел по сторонам. Никого. Из двух десятков неглубоких ран на его теле текла кровь, пропитывая одежду. Психопатка порезала его конкретно, но главного не добилась, так как имела весьма отдаленное представление об убийстве человека посредством кухонного ножа. Ее беспорядочные удары не поразили ни одного жизненно важного органа. Решив, что дело сделано, Василина ушла. Однако она ошиблась, Тихий истекал кровью, но был жив. Голова у него кружилась, в глазах время от времени темнело, а смотреть вниз вовсе не хотелось. С него текло, словно с мокрого матраса. На земле образовалась целая лужица с густой черной кровью. Вся трава под ним была покрыта мелкими красными брызгами, да еще этот кислый, сводящий с ума запах.
Удерживая себя в сознании лишь мыслью о мести, Тихий оглядел себя и заметил, что лезвие ножа рассекло скотч в некоторых местах. Если как следует поднатужиться, возможно, удастся разорвать путы. Глубоко вздохнув, он напрягся, морщась от боли. С первого раза не получилось. Чтобы как-то поддержать себя морально, Тихий стал думать о способах мести. Перед его мысленным взором встала картина ванны, заполненной кровью, а в ней визжащая от боли Семенова. Он порежет ее на ремешки. Потом вырежет семью следака, а его самого привяжет к «кенгурятнику» и будет возить несколько дней по бездорожью, пока он не загнется. Или можно использовать бензопилу. Одно точно – все они умрут в страшных муках.
На губах у Тихого заиграла улыбка. Он выберется, непременно выберется. Бывало и хуже.
Но очень скоро пришлось убедиться, что хуже не было. Крысы, обезумевшие от запаха крови, полезли на него гуртом. Тихий отбивался как мог. Сначала его кусали за ноги, затем стали цепляться за одежду и карабкаться выше. Одна вцепилась и стала грызть бедро. Ужас заставил его кровь вскипеть от адреналина. Каким-то невероятным образом он выпростал из пут одну руку до половины, скинул ею несколько мохнатых чудовищ и, дотянувшись до лица, содрал скотч. В этот момент одна крыса, вся мокрая от крови, запрыгнула к нему на плечо и вцепилась в шею. Заорав во всю глотку, он судорожно попытался дотянуться до нее, но не смог. В голове промелькнула мысль, что это конец, но в этот самый момент из кустов напротив вывалился небритый пьяный толстяк, одетый в трико и засаленную майку. Через плечо у него висела какая-то торба. В руках были здоровенные сумки, набитые банками с маринадами, которые мужику всучила его жена, чтобы отнести в гараж. Видно было, что он решил срезать путь через посадки.
– Едрен-батон, – выдохнул он, шокированный увиденным.
– Помоги, бля! – завопил обезумевший авторитет, разрывая путы.
Мужик бросил сумки так, что в них зазвенело разбитое стекло, и кинулся к нему. Крысы вовсе перестали бояться и сновали прямо под ногами. Мужик с отвращением отпихнул нескольких ногой, потом сбил одну с плеча авторитета, но следующая уже прыгнула прямо на него. Не выдержав этого, он отскочил
