назад.
– А-а-а, твою мать! – голосил Тихий, извиваясь всем телом.
– Едрен-батон, мать-перемать, – бормотал мужик, дико оглядываясь по сторонам и пытаясь что-то придумать. Ему и в страшном сне такого не могло присниться. На куче мусора он заметил скомканную оберточную бумагу, подскочил, схватил ее и поджег, вспомнив, что все животные бояться огня. Бумага вспыхнула. Тихий посмотрел на него и завопил от ужаса:
– Нет! Ты что, сволочь, делаешь!
Но спаситель не слышал его, только бормотал:
– Сейчас мы их, мать-перемать!
Подлетев к авторитету с пылающим комком бумаги, он сунул его тому под ноги, где копошилось с два десятка откормленных крыс. Тотчас полыхнуло горючее, которым было полито все вокруг Тихого, а затем и его одежда. В одно мгновение авторитет превратился в живой факел. Волна жаркого пламени ударила в лицо мужика, и тот, неуклюже отпрыгнув, сел на задницу с открытым от ужаса ртом и вытаращенными глазами. Вся краска моментом отлила от его лица. Мгновенно протрезвев, он прошептал: «Едрен-батон!» Вскочил, пытаясь исправить сделанное, сбить пламя какими-то шоболами, подобранными с земли, но выходило только хуже. Пламя не сбивалось, но теперь загорелись и тряпки. Он отшвырнул их и попятился, повторяя про себя, что это всего лишь страшный сон.
– Сука-а-а-а-а, я убью тебя! – проревел Тихий сквозь языки пламени, оторвался от дерева, разбрасывая горящий скотч, и шагнул к горе-спасателю. Для нервной системы мужика это было уже слишком. Закатив глаза, он упал рядом с разбитыми банками. Тихий сделал еще один шаг и рухнул рядом, потеряв сознание. Его тело еще долго продолжало гореть. Рядом занялись мусорные кучи, и постепенно огонь перекинулся на всю свалку.
11. 1930 год
Сергей Ипатьевич Лапин по кличке Лапа никогда до этого момента не бывал внутри здания ОГПУ. Бог миловал. Об этом сером мрачном здании по городу ходили жуткие легенды. Поговаривали, что в подвале оборудованы пыточные камеры, где людей подвергают немыслимым пыткам, замуровывают живыми в стены, варят в кипятке и тому подобное. А управлял ОГПУ сам дьявол – одноглазый, с жутким шрамом на лице. Опровергнуть эти слухи было некому, потому как мало кто возвращался живым из мрачных застенков главного политического управления. Те же немногие счастливчики, которым повезло остаться в живых, предпочитали держать язык за зубами.
Глядя по сторонам, Лапа искал подтверждение тем ужасам, про которые слышал, но коридор, по которому его вели, был самым обычным, с рядами комнат по сторонам, как в большинстве административных зданий. Одно отличие, правда, было – почти все носили форму и оружие. Лапа ловил на себе подозрительные взгляды сотрудников и делал вид, что ему все нипочем, хотя на душе скребли кошки. Прав был Слон: не надо было ему брать Госбанк. А виною всему проклятый азарт. Вечно ему хотелось сделать что-то невозможное, чего до него никто не делал.
Эльвиру увели куда-то вниз по лестнице, а его потащили наверх, на второй этаж. Подвели к двери, у которой стояли два громадных охранника. Громилы почтительно открыли ее перед девицей с кастетом, которую все величали Розой Александровной. Оказалось, что она ни много ни мало – помощник начальника регионального особого отдела.
Девица мотнула ему головой, указывая на дверь:
– Заходи.
Внутри просторного кабинета конвоиры усадили его на стул, сковали руки за спиной и вышли вместе с девицей. Только тут Лапа обратил внимание на хозяина кабинета, который, не обращая на него внимания, перебирал какие-то бумаги на столе. Слухи о дьяволе были верны лишь отчасти. Лапа разглядел тонкий шрам на лице начальника ОГПУ, бельмо, закрывающее один глаз, затем пригляделся внимательнее и обалдел. Он встречался с этим человеком раньше, еще до революции. Они с приятелями из гимназии нередко посещали притоны, играли в карты и как-то в одном из кабаков познакомились с известным в городе городушником-шопенфилером по кличке Калган. Калган был старше их и легко обыграл пацанов. Каждый еще остался должен. Лапе тогда образ Калгана показался очень героическим и наполненным романтикой. Этакий молодчик сорви-голова, у которого всегда есть деньги и которого любят женщины. На все вопросы у него был готов ответ, а проблемы решал быстро – либо кулаком, либо угрожая оружием. Мог запросто всучить взятку городовому или жандарму, действовал всегда нагло и с выдумкой. Вот каким надо быть, думал тогда Сережа Лапин, глядя на старшего товарища.
Время от времени они встречались в кабаках, где Калган рассказывал байки о своих похождениях, а Лапа жадно слушал. Лапе нравилась техника, и отец, зная об этом, мечтал видеть сына инженером. Но Сергей мечтал о другом. Он хотел всего и сразу. Чтобы отдать свою часть долга, Лапа пошел с Калганом на дело. К ним присоединилась еще Машка Соленая – разбитная девица, промышлявшая карманными кражами. Брали дорогой магазин «Меха» в центре города. Однако новоиспеченной банде не повезло. Их тогда взяли, но Лапа смог удивить всех – сбежал прямо из-под носа у полиции. Сначала он, стыдно вспомнить, с жалким видом пытался предложить жандарму взятку (за что его впоследствии прозвали Лапой), врал, что у него много денег, что имеются влиятельные родственники. Потом вдруг вырвался каким-то образом, сам не понял как, нырнул в темноту и затерялся в паутине улочек и проходных дворов. Страх придавал ему просто невероятные физические силы. В одну секунду он взлетал на забор, прыгал через клумбы, пролезал в щель в решетке ограды сада, через которую пролезть было просто невозможно. Потом он днем осматривал это место и сам себе дивился.
Калган и Машка его не сдали. С тех пор они не виделись. И вот теперь Калган сидел перед ним в кресле начальника ОГПУ. Лапе просто не верилось.
– Калган, ты?
Калганов поднял на него тяжелый взгляд и хмуро спросил:
– Что? Я не совсем понял, что вы сказали.
– Ну, это я, – воскликнул счастливый Лапа, – помнишь кабак на Кривой, Машку Соленую? А как мы магазин «Меха» брали…
На лице Калганова расплылась довольная улыбка. Здоровый глаз хитро сверкнул. «Признал», – радостно подумал Лапа, но как же он ошибался!
Калганов наклонился немного вперед и проговорил доверительным тоном:
– Товарищ, по-моему, вы бредите! Наркотиков наглотались или страдаете слабоумием с рождения? Теперь послушайте меня внимательно, пока я добрый. Нет больше никакого Калгана, а Машку Соленую шлепнули в Петрограде в восемнадцатом. Я начальник особого отдела регионального полномочного представительства ОГПУ Калганов Виктор Геннадьевич. Можете обращаться ко мне по имени-отчеству или на «вы». Еще есть вопросы?
– Нет, – буркнул Лапа, ощущавший себя так, словно его окатили ведром ледяной воды.
– Знаете, Сергей Ипатьевич, почему вы здесь оказались? – спросил Калганов.
– Нет, – пожал плечами Лапа, – я – честный человек, патриот, люблю свою Родину, собираюсь даже в партию вступить. Познакомился вот с женщиной, пришел к ней домой, чтобы сделать предложение, а ваши работники вломились, завернули нам с ней руки и сюда. Ее-то хоть отпустите.
– Думаю, вы поторопились с предложением руки и сердца, – оскалился Калганов, – сначала надо было получше узнать человека, а потом уж жениться. Ведь это Эльвира Авросимовна опознала в вас опасного бандита, ограбившего Госбанк и участвовавшего в убийствах сотрудников милиции. Она позвонила сюда и сообщила, что вы находитесь у нее на квартире. Оставила открытой входную дверь, чтобы наши сотрудники могли тихо войти. Теперь она хочет получить обещанное за вашу голову крупное вознаграждение.
– Не может быть, – неуверенно возразил Лапа, а сам подумал, что все сходится. Вот почему он ничего не услышал, когда они вошли. – Вот сука!
– Ладно, теперь вопрос попроще. – Калганов встал, обошел стол и приблизился к нему: – Где «общак»?
