неделю с мячом и заставлял зрителей скандировать: «Раз, два, три, победа, “Зенит”!» А еще человек с острым профилем в тех же заставках долго и медленно ходил по Красной площади, вглядывался в высокие заборы. Наверное, именно оттуда, из этого неиссякаемого источника, он черпал свою энергию. Ури знает, что делает. Там центр всего, там распределяют и хлеб, и зрелища. В критические для государства дни, а их было немало в новейшей истории страны, принято прибегать к русскому чуду. Даже беглое исследование генезиса сего явления дает любопытные результаты.
Постперестроечное время было отмечено не таким высоким градусом патриотизма, как нынешнее. Популярный фильм начала 90-х «Русское чудо», который и сегодня часто крутят по «ящику», рассказывал о мошенниках из числа народных целителей, подавшихся в Америку на заработки. Когда через несколько лет приличные деньги появились в отечестве, изменился смысл понятия. Эти перемены чутко зафиксировал блистательный реальный телепроект «Русское чудо», повествующий о фантомной фирме в центре Москвы. Здесь была открыта относительно новая референтная группа. Интеллект менеджеров третьего тысячелетия дремлет на уровне Марфуши с ее размышлениями о «песьих головах». Поведенческая модель ближе к насельникам советских НИИ – мозговые штурмы, летучки, планерки скрывают пустоту. Лексика и амбиции тяготеют к капиталистическим образцам. А все вместе образует открытый еще Достоевским архетип русского человека, каковому нужен весь капитал, и сразу.
Но вот пришел новый президент, и все переменилось. Телевертикаль отстроили, кадры встряхнули, установку на державность дали. Понятие русского чуда постепенно очистили от амбивалентного смысла, а вскоре ТВ окончательно прозрело – русским чудом стали называть самого Путина. Нынешней весной решили рукотворный феномен обрамить природным и объявили в телевизоре конкурс на семь чудес России. И стали соревноваться за высокое звание храм Василия Блаженного с Байкалом, и победила, как водится, правда.
А потом вестником очередных критических дней и надеждой на чудо явился Геллер. О том выдающемся месте, которое отводится шоу «Феномен», свидетельствует прямой эфир. Здесь все как на президентской линии, даже центр для приема звонков оборудован. «Катя, как нас слышите?» – кричит Денис Семенихин, который в порядке чуда переквалифицировался из тренера по фитнесу в ведущие. – «Хорошо», – отвечает Катя Одинцова. – «Много звонков?» – «Шквал!» – «Расскажите о них». – «С удовольствием. У мальчика из Урюпинска сломалась ложка, а у девушки из Воронежа с телевизора упала ваза». – «Это все?» – «Все. До следующего включения».
Достоевским опять же сказано: «У них нет идей, они на феноменах выезжают». Они давно выезжают на феноменах, будь то маг Геллер или телеведущий Константин Семин (иногда его подменяет Вадим Гасанов). Это явление одного порядка. Только один манипулирует сознанием с помощью гнутых ложек, а второй – с помощью специальных текстов и картинок. Главное не правда, а правдоподобие. Есть только одно отличие. Участники «Феномена» предлагают зрителям проверить плотность черной глазной повязки, то есть хотя бы внешне пекутся о правдоподобии. А Вадим Гасанов ваяет свои агитки без оглядки на подобные пустяки. Идея его последнего сочинения, «Истории одного геноцида», незатейлива: с 1920 года грузины только тем и занимались, что истребляли осетин. Казалось бы, у последнего двоечника должен возникнуть вопрос: а мы где были, почему только сейчас встрепенулись? Но те, кто использует прошлое как пропагандистский материал, не отвечают ни на вопросы, ни за свои слова.
В информационной войне все средства хороши. Бойцы даже могут позволить себе роскошь быть не шибко грамотными. Репортаж о подвиге дипломата Чуркина (в высшей степени недипломатично раскрыл истинные цели операции – убрать Саакашвили) называется «Один в поле еще какой воин». А другие еще какие воины без устали монтируют с помощью титулованных психиатров портреты Саакашвили и Гитлера, находя удивительную схожесть между ними. Но нет в отечестве такого психиатра, который мог бы объснить: почему одного неуравновешенного грузина ненавидим, а другого, уничтожившего миллионы, обожаем. Проекту «Имя Россия» пришлось даже правила игры поменять, чтобы Сталин не выскакивал постоянно на первое место в качестве эталонного россиянина.
Одним словом, установка на чудо очень своевременная. Только с его помощью можно сочетать наши несочетаемые разновекторные устремления: быть одновременно империей и демократическим государством; иметь авторитарный режим и тяготеть к либеральной экономике; жаждать уважения Европы и разговаривать с этой самой Европой устами своих телеоракулов в духе мюнхенской речи Путина. В такой ситуации один мой друг говорил: ничего, все обобщится. В данном варианте обобщится через русское чудо. Оно всеобъемлюще, не требует объяснений, переключает мысли с актуального на вечное. Ты их спрашиваешь: а что там на самом деле происходит с Осетией и Грузией? А они тебе отвечают: да пошел ты в астрал.
Впрочем, теперь нам ничего не страшно. У нас есть Ури Геллер и регулярные сеансы черной магии (без последующего разоблачения). Иногда они, правда, печально заканчиваются. Придет Воланд с котом Бегемотом и всем головы поотвинчивает. Ведь где Россия, там феномен.
Все будет хорошо, готовьтесь!
Наконец-то можно облегченно вздохнуть – с безнравственностью вот-вот будет покончено. Геннадию Хазанову удалось найти виновных. Оказывается, и в данной сфере жизни, впрочем, как и во всех остальных, виноваты либералы. Это они жаждали свободы, отсутствия цензуры, а ведь клетка, блеснул эрудицией Геннадий Викторович, вспомнив некую цитату из пьесы, не только ограждает, но и предохраняет.
Тоскующий о клетке оратор еще много чего краеугольного наговорил в программе «К барьеру!». Путаясь одновременно в мыслях, дефинициях и падежах, он был полон решимости всех негодяев поименно назвать. Всех не получилось, но и первая тройка выглядит экзотично: Леонид Парфенов (дал в эфир текст, не предназначенный для чужих ушей); Ксения Собчак (вместо того чтобы раз в месяц убирать могилу отца, сидит в телевизоре); Лев Додин (у него в «Короле Лире» голые мужики по сцене бегают). Трудно сказать, почему Хазанов решил примерить тогу обличителя пороков. Тут ведь еще вопрос, что более безнравственно – обнаженка в спектакле мастера или дружба господина моралиста с охранником Ельцина Коржаковым в пору могущества и первого, и второго.
Важно другое. Говоря о пошлости и прочей мерзости, Хазанов вспомнил Парфенова, который давно уже не в штате канала. Зато он умудрился не заметить, что держит речь на том самом НТВ, чьи лучшие сыны вроде Глеба Пьяных и стали основоположниками таблоидной эстетики на ТВ. Почему-то у всех поборников нравственности избирательное зрение: они видят частности, но не видят целого. Федеральные каналы – не гордые порто франко, а инструменты властной вертикали. Если экранная пошлость так же неистребима, как и рекламная перхоть, значит, это кому-нибудь нужно. Несложно догадаться, кому именно. Тем, кто требует от каналов политической лояльности в обмен на вседозволенность в остальных сегментах более чем доходного телебизнеса.
В разговорах о телевидении второстепенное привычно подменяет главное. Уж как волновалась недавно прогрессивная общественность по поводу кризиса ТЭФИ, а о кризисе ТВ – ни слова. А меж тем новый сезон с печальным шумом обнажил печальную тенденцию: федеральные каналы стремительно маргинализируются. Тут дело не только и не столько в том, что старшие братья беззастенчиво подворовывают у младших, то есть дециметровых развлекательных каналов, облегченные эстетические принципы отбора материалов, тем, персонажей. А дело в самом феномене маргинальности важного общественного института, который разлагает все, к чему прикасается.
Когда несколько лет назад началось увлечение танцами и коньками, это казалось еще относительно милой забавой. Вскоре, однако, масштаб увлечения придал ему статус события государственной важности, отвлекающего электорат от бесперспективных задач типа удвоения ВВП или строительства гражданского общества. В этом сезоне Россия покоряет лед с тем же рвением, с которым прежде покоряла космос. Ледовые проекты готовились с тщанием спецопераций. Обмен ведущими проходил под покровом тайны – так Пауэрса меняли на Абеля. Анастасия Заворотнюк мигрировала на Первый, а Максим Галкин стал вести шоу на «России». Охота на звезд вполне мотивирована. Их жизнь и составляет важнейшую часть контента. Пока Галкин не женился на Пугачевой, а Заворотнюк не вышла замуж за Жигунова (или, кажется, уже за кого-то другого), любое их появление в кадре гарантирует максимальный успех каналу. Выше может быть только женитьба Пугачевой на Заворотнюк и бракосочетание Галкина с Жигуновым.
Ставки ледовых побоищ растут с каждым днем. Стоило второму каналу обогнать по рейтингу Первый,
