передачу «Модный приговор». Помешало непредвиденное обстоятельство. Виктор согласился участвовать в проекте «Последний герой» (кстати, за немалое вознаграждение). А когда группа прибыла на остров, в Ерофееве проснулся Радищев. Он взглянул окрест, и душа его страданиями человечества уязвлена стала. Осенило прозрение: проект не столько экстремистский, сколько фашистский, с людьми здесь обращаются как со скотом. Посему наш непоследний герой, прихватив с собой громокипящего Никиту Джигурду, отказался принимать участие в гадком шоу. Конечно, и тут имеются некие этические сомнения. Опять же, зачем пошел туда, куда нормальному человеку не стоит идти? Ерофеев – человек телевизионный, контракт подписывал, условия игры знает. Давно известно, еще со времен голландского «Большого брата»: все эти заморские реалити с проверкой человека на прочность не для нашего климата. У нас имеется такой опыт выживания, от ГУЛАГа до ЖЭКа, что спокойным европейцам и не снился. Тем не менее Ерофеев сделал то, что сделал. Вся эта история перетекла в прессу, начался скандал.
И тут Первый канал в духе времени нанес смутьяну непропорциональный удар. Сначала Ерофеева зло пропесочили в программе «Прожекторперисхилтон» молодые охальники типа Ивана Урганта, что само по себе уже ново. Затем грянул «Гордон Кихот», который дождался своего часа. Если бы все шло нормально, наверняка бы эта программа не увидела свет. Так что, пожалуй, самое мерзкое во всей этой истории, как сказал бы Пастернак, «буйство с мандатом на буйство». Гордон не врал, когда открывал последний выпуск передачи со словами: я свожу личные счеты за счет (и на счет, добавим мы) Первого канала.
Здесь надобно перевести дух и попытаться понять, что произошло. Передача, о которой речь, ознаменовала грандиозные перемены в мире простых человеческих ценностей. Из нашего обихода окончательно исчезло представление о том, что прилично, а что нет. Сбой случился не только в иерархии ценностей, но и в головах. Неприлично делать программы, аналогичные той, что посвящена Ерофееву. Неприлично давать волю ведущему Гордону, для которого провокация не средство, а цель. Неприлично лучшему каналу опускаться до запредельной халтуры, когда участников передачи с помощью монтажа не просто превращают в клинических идиотов, но и перемещают в пространстве (так, Минкин, покинувший эфир в начале записи, в вышедшей на экран версии простоял каменным безмолвным гостем в центре студии до самого конца). А главное – неприлично целому каналу набрасываться на одного человека. Я редко соглашаюсь с Михаилом Леонтьевым, но его слова, сказанные в той же передаче, где Ерофеев победил Михалкова, уж очень годятся для финала. «Совесть есть, блин?» – завопил он, впадая в буйство по поводу прошелестевшего в раскаленном воздухе словосочетания «культ личности».
Коврики от IKEA
В телекино обнаружилась новая тенденция – в важнейшем из искусств входят в моду семейные подряды. Из этого веяния вытекает вывод, не претендующий, впрочем, на глобальное обобщение: чем больше членов семьи участвуют в данном проекте, тем он, проект, хуже.
В «Тяжелом песке» наблюдается максимальное скопление родственников. Глава клана, Дмитрий Барщевский – продюсер, сын Антон – режиссер, дочь Дарья – креативный директор, мама Наталья Виолина – сценарист. Создатели «Московской саги» остались верны своему творческому методу. Они выстраивают некую параллельную первоисточнику реальность, из которой по капле вытекает жизнь. Анатолий Рыбаков, автор романа, прямо скажем, не Шекспир. Но в его сочинениях всегда присутствовали жажда правды и чувство времени. Ничего этого в глянцевой экранизации нет. Из еврейского аналога «Кубанских казаков» (имеется в виду не суть, а стилистика) вымыта великая трагедия еврейства. Повседневная жизнь за чертой оседлости в украинском местечке, полная бесправия и ограничений, представлена эдаким Городом Солнца. Здешние герои и в газовые камеры пойдут в оборочках…
В телефильме «Без вины виноватые» родственников поменьше: Глеб Панфилов – режиссер, Кручинина – Инна Чурикова, Незнамов – Иван Панфилов. Но и с таким малочисленным коллективом признанному мастеру удалось невозможное – превратить одну из лучших мелодрам Островского в новорусское мыло. В страшном сне не могло присниться, что великая Чурикова способна так скверно играть. Что замечательные актеры – от Янковского до Сухорукова – будут выглядеть беспомощными стажерами. Что любовь к сыну уведет родителей за границы здравого смысла. Наверное, у Ивана, симпатичного молодого человека, масса достоинств. Могу даже поверить, что он отличный ресторатор – вон как лихо развернулся в переделкинском Доме творчества. Но экран ему категорически противопоказан.
Барщевский не первый раз уплощает, упрощает смысл, дабы потрафить потребителю. Для этой цели несложно и первоисточник нещадно переделать, и девушек приодеть в туалеты от кутюр, и коврики от
К счастью, семейный подряд Смирновых с фильмом «Отцы и дети» пошел другим путем. Тут менее всего актуальны рассуждения о семейственности. Дочь Дуня, режиссер и сценарист, бережно очистив Тургенева от идеологии, создала пронзительный фильм о любви, в котором отец Андрей исполнил свою лучшую роль. Сцена объяснения Базарова с Одинцовой (виртуознейшая игра Александра Устюгова и Натальи Рогожкиной) в комнате, уставленной хрусталем, где все, включая бокалы, вибрирует от волнения, достойна войти в сокровищницу мирового кинематографа. «Отцы и дети» напомнили нам, что Наталья Тенякова (мать Базарова) – большая русская актриса, а юная Екатерина Вилкова (Фенечка) имеет шансы со временем таковой стать. О фильме, где тургеневские интонации соседствуют с современностью, можно долго говорить. В нем есть признаки подлинности: свет, тайна, легкое дыхание. И никаких ковриков от
Танцуй, Россия, плачь, Европа
Сегодня, как никогда прежде, верю всем околотелевизионным слухам. Верю, что Первый канал станет общественным и лишится Эрнста; что Добродеев ожидает перемены участи на низком старте; что даже Кулистиков, который недавно получил подтверждение своей состоятельности в связи с пятнадцатилетием НТВ (сам Путин лично прибыл в Останкино), не спит по ночам спокойно. И дело не в том, что я обладаю некоей сверхсекретной информацией. Просто как человек, по роду своей деятельности смотрящий «ящик» в промышленных масштабах, кожей чувствую приближение края, за которым – темнота.
ТВ загнало себя в тупик. Классическая триада – информация, просвещение, развлечение – рухнула под тяжестью телевизионной вертикали. Ее зачищали так долго и старательно, что вымыли все живое. Новости производим исключительно хорошие. Апофеоз жанра: Путин, Каддафи и Мирей Матье в бедуинской палатке около Кремля накануне славного российского праздника Хэллоуин. Слово «кризис» предпочитаем применять по отношению к Украине. Последнюю не любим особенно сильно. Готовы даже в специальном репортаже выговаривать дочке Ющенко Виталине за то, что ее не держат высокие каблуки на Неделе моды в Милане. А еще кризис бушует в Европе, Америке, но только не у нас. Оппозиционным актом прозвучала питерская программа «Открытая студия» с замечательной ведущей Никой Стрижак, посвященная страшному запретному слову. Ника произнесла фразу, равносильную по неслыханной дерзости выходу на Сенатскую площадь в декабре 1825-го: «Первому каналу не рекомендовано сеять панику, а я сею».
Аналитическое вещание растворилось без остатка. В кадре осталось только два объясняющих господина – Путин и Медведев. Даже верный помощник партии Максим Шевченко со своей программой «Судите сами» выходит не регулярно, а ситуационно. Скажем, нужно прославить китайский вектор или, напротив, ослабить вектор американский – программа тут как тут. Кстати, антиамериканская риторика по- прежнему актуальна, но пыл заметно ослаб. То ли смена президентов благотворно повлияла на наших ястребов, то ли в чью-то светлую голову пришла благодатная мысль: смешно ненавидеть Запад и США, пребывая в системе координат их политической культуры, экономики, в их одежде, в окружении их фильмов, музыки, продуктов и телеформатов.
Просветительского ТВ уже просто не существует. Его вытеснила мода на псевдоисторические программы. Даже «Имя Россия», главный проект года, именно так его величает автор и ведущий Александр Любимов, всего лишь навсего не очень умело использует прошлое для пропаганды настоящего. Хотя штука удобная: в зависимости от нужд момента достаем из рукава то Николая Второго, то Сталина, то Александра
