и называлась: «Цвет времени – защитно-серый») превратило понятия «успешность» и «талантливость» в антонимы. Некогда и Борис Акунин слыл любимцем Первого канала. В ту пору он любил повторять: «Я не писатель, я проект» и спешил раздавать интервью о том, как он не любит давать интервью. Трагически не совпадала с мейнстримом Татьяна Лазарева. Обладающая даром органики, свойственной большим актерам, она всегда, даже на пике своей карьеры в «О.С.П.-студии» (легендарная юмористическая передача), выламывалась из контекста. Выламывалась, но продолжала в нем пребывать, явно страдая от несовершенства мира.
Особенно тяжело дихотомия «успешность – талантливость» давалась Леониду Парфенову, в душе которого до поры до времени гармонично существовал тонкий художник и отличный менеджер. Он первым обратился к зарождающемуся среднему классу. Он осваивал новые территории и приспосабливался к старым. Он уходил и возвращался, всякий раз теряя частичку себя. Несколько последних лет сотрудничества с Первым каналом – это вынужденный брак с нелюбимой женой, с которой и жить невыносимо, и бросить нет сил. Парфенов пытался вписаться в резервацию серого то красными штанами в цикле «Какие наши годы», то рекламой респектабельного банка, то документальными трудами о Гоголе и Зворыкине. Его поставили на пьедестал, объявили классиком, осыпали премиями… И тогда он решил выйти из серого сумрака. Недавно Парфенов начал на «Коммерсант-ТВ» цикл интервью со старыми-новыми героями нового времени. Я смотрела первый выпуск, разговор с Алексеем Кудриным, и понимала, как он соскучился по настоящей работе. Чудовищный звук, невнятный свет, зажатый, скованный по рукам и ногам чиновничьим кодексом собеседник, но глаз горит, интонация снайперски-точная, вопросы – ювелирной огранки.
Вернемся, однако, к противостоянию, смысл которого – яркое против серого. Торжество серого губительно как для личности, так и для государства. Яркое наступает, серое не сдается. После глубокого обморока пришел в сознание спецназ с НТВ и выдал очередное «Чистосердечное признание» о том, как видные «декабристы» (в кучу смешаны Навальный с Гудковым, Немцов с Прохоровым, Собчак с Чириковой) отдыхали заграницей на новогодних каникулах. Нет смысла анализировать сочинение, напоминающее неприличный звук, издаваемый неприличными организмами в приличном обществе. Интересно другое. В каких государственных документах сказано, что пропагандой должны заниматься исключительно бездарные люди?
Триумфатор последних дней, Аркадий Мамонтов с его реабилитированным шпионским камнем, плох для ТВ не потому, что занимается пропагандой, а потому что оглушительно неталантлив. В нашем отечестве можно и должно для человека государственного распинать на экране Пархоменко, Шендеровича, Парфенова (перечень Мамонтова), называть их либеральной демшизой, пигмеями, которые набрасываются на него, мощного человека (это тоже цитата из Мамонтова). Но невозможно прославленному журналисту иметь лексический запас третьеклассника, путать падежи, блуждать в лесу собственных логических построений. «И никакие мы не пропагандисты, а журналисты, – настаивает могучий Аркадий. – А если мы высказываем свою точку зрения (тут же поправляется) высказываем государственную точку зрения на события, то имеем на это право, работая на госканале… Может, я что-то и говорил как пропагандист, но не потому что ловил кайф, а ради дела, всегда в защиту народа и своей страны». Умище-то какой! С такими друзьями режиму можно и без врагов обойтись.
Замена Суркова на Володина пока успехов не принесла. Может быть, имеет смысл очередная рокировка? Предлагаю поменять Володина на Сергея Иванова. Мне почему-то кажется, что этот человек с острым, как хирургический инструмент, лицом должен отлично ориентироваться в царстве серого.
Да, и не забыть главное, добытое из разнообразных источников. Сейшельские острова купил не Прохоров, а, кажется, Мамонтов. Сергей Полянский (голос НТВ, озвучивающий самую правдивую программу канала – «Чистосердечное признание») подрабатывает тайным советником Навального. Маргарита Симоньян по ночам, в свободное от создания положительного образа власти время, роет канал от Бомбея до Лондона.
Пролетарии Урала – извините
В понедельник с утра разрывался телефон. Все звонившие (с радиостанций, интернет- изданий, друзья-приятели) задавали один и тот же вопрос: что случилось с телевидением? Общественность потрясла внезапная свобода слова в виде явления народу Илларионова, Каспарова, Касьянова и особенно Немцова с Рыжковым. Если первая тройка мелькнула секундными синхронами, то у Немцова с Рыжковым были полноценные бенефисы, яркие и убедительные. Один из них блистал в программе «НТВшники», второй – у «Гражданина Гордона». Так называется новый проект Александра Гарриевича, которому он по традиции щедро отдает самое дорогое, то есть свое звонкое имя.
Я, как исторический пессимист, не склонна впадать в эйфорию из-за «ящика». Ничего не изменилось. Во главе каналов стоят все те же люди, поставленные себе на службу все той же властью. Пока не задействован главный инструмент свободного ТВ, прямой эфир, власть может особенно не беспокоиться. Передачи монтируют волшебники чуровского калибра, так что все под контролем. Кремлевские поняли, что оппозиционеры (в гомеопатических дозах, разумеется) принесут им больше пользы, чем вреда. Они успешно полемизируют с «Единой Россией», которая уже исполнила свою историческую миссию. Они создают иллюзию полифонии. Они придают благородный оттенок легитимности режиму, предоставляющему возможность разным сегментам электората выражать публично разное мнение. Тем более что существующие дискуссионные форматы пока вдохновлены не столько поисками истины, сколько поисками, как сказал бы Салтыков-Щедрин, «общества для предвкушений гармоний будущего».
Впрочем, полагаю, ответ на вопрос о скоропостижном приступе свободолюбия ТВ кроется в другом. Путин поменял стратегию. Он понял, что быть отцом всей нации уже не получается. Тотальная телевизионная любовь к верховному правителю, которая лежала в основании двух его избирательных кампаний, окончательно выдохлась в декабре 2011-го. Еще летом Владимир Владимирович, смутно предчувствуя Болотную, сделал ставку на народ. Но тот, летний народ включал в себя различные общественные страты. В него входил и пенсионер Валерий Баженов, от полноты чувств завещавший Путину свою квартиру. И трепетная оперная прима Мария Максакова, озабоченная организацией повсеместных передвижных приемных «Единой России». И Владимир Машков, рвущий за Путина (в стилистике Зюганова на Первомае) тайные струны своей утомленной голливудщиной души. И сталевар Дмитрий Червяков из Златоуста, тот самый, который готов благодарить власть и за работу столовой, и за новый трамвайный маршрут, и за рождение сына.
Сегодня состав телевизионного народа изменился. Под этим емким словом понимается прежде всего рабочий класс. Путин поделил народ, цитирую, на подставной и неподставной. К первому, судя по всему, следует отнести оппозиционеров-интеллигентов. На них временно махнули рукой – нехай клевещут. Их мало, страшно далеки они от народа. Зато вторая дефиниция подразумевает народ истинный, кряжевой, корневой. Ему нужны не столько личные свободы, сколько гарант стабильности, который поможет и кран отремонтировать, и закрома родины наполнить, и завод сохранить. Дикторы новостных блоков осваивают забытое слово «пролетариат». Вновь актуальны классовые и социальные противоречия, которые так долго и упорно стирались последние двадцать лет. Новые герои экрана – исключительно из рабочих. Токарь шестого разряда Валерий Трапезников впервые предстал в кадре летом милым трогательным человеком, который никак не мог запомнить подозрительное слово «праймериз». Но вот запомнил, благодаря этим самым «праймериз» стал членом Госдумы от «Единой России» и заговорил уже совсем по-другому. На митинге в Екатеринбурге Трапезникова прямо колотило от ненависти к «клоунам» и «козлам» с Болотной. Игорь Холманских, начальник цеха «Уралвагонзавода», чья звезда взошла на прямом разговоре Путина с подданными, держался поспокойней. Основополагающее он уже тогда сообщил будущему гаранту (вы мол, ежели что, зовите нам, мы поможем справиться с митингующими). Сейчас распираемый от гордости Холманских выглядит респектабельным политиком, призывающим голосовать за Владимира Владимировича. Когда корреспондент поинтересовался, а не рано ли агитируете, до 4 февраля еще неделя осталась, он иронично ухмыльнулся: нет, не рано. И действительно, почему из-за нарушения политического регламента должен волноваться начальник цеха, когда сам Николай Расторгуев, любимец богов, закончил свой вокал на митинге стихами в прозе: «Мы за Путина. Другого кандидата просто не существует».
Подстрекаемый сверху, сбоку и снизу рабочий класс до того перевозбудился, что, кажется, впору уже
