больше. И тут она выходит — голая! Протягивает мне руку: дескать, веди. А как вести, когда меня трясет! У меня ведь, кроме старой натурщицы с обвислыми грудями в Питере и дешевых шлюх на Брайтоне, никого, считайте, не было. А тут. это чудо из пруда. Вы мне не поверите, но я до самого конца не понимал, зачем она за мной последовала. Судите сами. Включает она торшер и спокойно так прогуливается вдоль стен с картинами. Вернисаж в галерее Нахамкина! У меня вот такие шары. Ножки, грудь, волосы, такого не бывает. Ну, что я вам буду рассказывать? Классика. И эта женщина стоит перед моей картинкой, как перед иконой! Молчите? Да, это не по вашей части. Ваш конек — танец маленьких лебедей из беспокойных снов подростка. А все очень просто: она меня разглядывала. Вам не понять. У вас все тип-топ — жена, детишки и девять ярдов в придачу. А для меня это. долой позорное прошлое! Ничего не было — ни чумовых родителей со спец-пайком, ни института, откуда меня поперли, ни уток «Проктор энд Гэмбл» из-под лежачих больных, ни этого чердака с крысами. Жизнь только начинается! Я ей интересен! Пять минут, две минуты, неважно. У вас, конечно, не курят?
— Курите, — он поставил передо мной бронзового тигра с ощеренной пастью.
Я достал пачку «Кэмела», к которому пристрастился еще в Союзе.
Шорт, откинувшись в кресле, смотрел на меня с каким-то жадным любопытством. Так, наверно, лилипуты смотрели на Гулливера, прикидывая в уме, какой же должна быть женщина, чтобы удовлетворить это чудовище! Он даже забыл про свою скрепку. Точнее, она дематериализовалась, исчезла по- английски.
— И чем же закончился этот. вернисаж?
— Я понимаю вашу озабоченность, доктор Шорт, и спешу вас успокоить. Все кончилось хорошо. Я же сказал — так не бывает. Только.
— Только? — подхватил он, подаваясь вперед, ну прямо как следователь, который ловит тебя на случайном проколе.
— Да нет, ерунда. Просто мы с ней за все это время двух слов не сказали. Вообразите, я не знаю, как звучит ее голос! — тут я невольно рассмеялся. — То есть знаю. стоны и все такое. но ведь это, согласитесь, разные вещи.
— Вы хотите сказать, что она от вас ушла, не поинтересовавшись, как вас зовут? Не назвав себя? Не договорившись о новой встрече?
Я только головой мотаю, а он смотрит на меня, как на круглого идиота. На его месте я смотрел бы так же. Спрашивается в задаче: за какой дыркой от бублика я к нему притащился? Чтобы выслушивать дурацкие вопросы? Или поплакаться в его атласную жилетку? Как будто от этого что-то изменится.
— И больше вы ее не видели? — произнес он с неподражаемой иронией. Я молчал, взвешивая на ладони бронзового тигра. У меня было сильное желание шарахнуть этим тигром по модным очечкам. — Жар-птица улетела, но что-то ведь после нее осталось? Заколка в ванной? Рыжий волос на подушке?
— Почему обязательно рыжий?
— Я не угадал?
— Допустим, угадали. Какое это имеет значение?
— Не скажите. Уже что-то. Вы же художник. Один золотой волосок, и вы сможете создать свою обнаженную Маху. Причем гораздо лучше подлинника.
— Вы так считаете?
— Молодой человек, не гневите Бога. Провести час в раю и даже не заплатить за удовольствие! А теперь представьте, что было бы, если бы ваше чудо из пруда подзадержалось. Вам бы пришлось переквалифицироваться в психиатры.
— В психиатры?
— Не скромничайте, вы неплохо подкованы. О живописи, разумеется, пришлось бы забыть. Лет на десять, как минимум, пока не получите диплом. принстонского университета. Что еще? Двухэтажный дом на Кони-Айленд, шикарный офис там же, сумасшедшая арендная плата, бешеные налоги, раз в два года новая машина, для нее, во всяком случае, ну и по мелочи — массажистка, косметолог, личный тренер. я вас не утомил? Тогда продолжим. Она не моет после себя зубную щетку — может, это у нее наследственное. Конечно, чего проще, отправить грязную щетку в мусорную корзину, но это грозит маленьким скандалом. Кстати, о скандалах. Они так же неподдельны, как цвет ее волос. Поздно пришел. Рано пришел. Не позвонил с работы. Достал своими звонками. Но особенно плодотворны вечеринки. Я не знала, что тебе нравятся брюнетки. Хорошо потанцевали? Я не удивлюсь, если тебе пришлют счет за аборт. Эти пассажи, для большего эффекта, исполняются по ночам, так что двойная доза аспирина на сон грядущий вам обеспечена. Я что-то забыл? Ах, да. Мальдивы, Сейшелы, Багамы, но это так, к слову.
— Всё?
— Какой взгляд! Скрепочкой побаловаться не желаете? Это, мистер Касовский, жизнь. Нормальная семейная жизнь.
— Веселенькая перспектива.
— А я о чем. Теперь вы понимаете, как вам повезло? Сняли пенки, и никакой головной боли! Идите и благодарите судьбу.
— Но я хочу.
— Чего?
— Не знаю. Я себе места не нахожу. Она живет в этом городе, ездит по тем же улицам, покупает бэйглы там, где за минуту до нее мог быть я. От этих мыслей можно свихнуться! Вы посмотрите на меня внимательно. Я не работаю. Я не сплю. Чем я занимаюсь? Я прочесываю кварталы лучше любого патруля. Вот только два раза в столб въезжал. По-вашему, это как?
— Лучше в столб.
Я бросил тигру в пасть бычок и закурил вторую. Умом я понимал: Шорт прав на все двести, но от такой арифметики мне стало совсем тошно. И за этим я к нему пришел? До того протрезветь, что самому себе хочется в морду плюнуть? Я ему так сказал:
— Вы все замечательно обрисовали, прямо как с натуры, я с вами спорить не собираюсь. Наверное, вам виднее. Но на радостях петь чижиком, что жив остался, это уж извините. Мне, ей-богу, было бы легче один раз ее увидеть, да просто услышать ее голос, а там хоть трава не расти. По крайней мере я должен убедиться, что это было! Что это не плод моего расстроенного воображения!
В ответ он промычал что-то нечленораздельное. Тут на столе загудел селектор.
— Да? — сказал он в микрофон.
— Доктор Шорт, — раздался несколько растерянный голос секретарши, — к вам.
— Это я, — бесцеремонно вклинился другой женский голос, довольно, я бы сказал, противный.
Шорт поморщился:
— Вообще-то у меня пациент.
Но дверь уже распахнулась, и я увидел ее. Лиловые губы, как у утопленницы. Шляпка, в каких в начале века щеголяли девицы из «Фоли Бержер». Я вскочил и чуть не бросился к ней навстречу, но она остановила меня ледяным взглядом. Шорт встал из-за стола:
— Знакомьтесь. Мистер Касовский. А это моя жена.
Паучок
ПАУЧОК. Что мне грозит? Статья 131 УК. От четырех до десяти. Точнее так — грозило. До сегодняшнего дня. Сколько мне еще могут накинуть? Если кому-то интересно, загляните в уголовный кодекс, а мне это как-то ни к чему. Какой смысл оправдываться? Мухаммед прав: «Все будет так, как должно
