когда будет его теплоход.
Неля залпом прочитала оба письма: Одно было из Костромы, другое — из Горького. Она лишь успела подумать, что ответит отцу вечером после похода, как появился физрук. Их отрядный вожатый заболел, поэтому в поход с ними шел Георгий Николаевич.
— Как, ребята, готовы? — спросил Копытин. — С поклажей разобрались?
— Разобрались, — за всех ответил Ветка.
— Вопросы есть?
— Никак нет, — гаркнул Ветка.
— Тогда строимся — и в путь.
Ребята помогли друг другу надеть рюкзаки, построились. Лишь один рюкзак остался сиротливо лежать возле крыльца.
— Чей рюкзак? — спросил Копытин.
— Булочка, — сказал Мамалыкин, — это по тебе батончики плачут.
Копытин нахмурился:
— Булочкин, почему не взял рюкзак?
— А что, мне больше всех надо? Я не нанимался.
— Не робей, Булочка, — крикнул Ветка, — тяжело в ученье — легко в бою.
Копытин подошел к рюкзаку, приподнял его одной рукой, как бы взвешивая, затем подозвал к себе Ветку.
— Что, Георгий Николаевич?
— Сними-ка свой рюкзак.
— Зачем? Еле надел. Видите, какой огромный.
— Ничего, я тебе помогу.
Ветка отчаянно запыхтел и принялся снимать.
— Ну вот, — сказал он, отдуваясь, и взглянул на физрука. И сразу понял, что немного переиграл.
Копытин улыбался.
— Вы что? — спросил на всякий случай Ветка.
— Да вот вспомнил, как артисты пьют из пустых чашек.
— А я при чем? — хватаясь за соломинку, произнес Ветка.
— По-моему, ты тоже был бы неплохим артистом. И чего в самодеятельность не запишешься? Талант нужно развивать.
— Запишусь, — мрачно пообещал Ветка.
Копытин так же одной рукой приподнял и Веткин рюкзак, добавил в него две буханки из первого рюкзака.
— Зачем, Георгий Николаевич?
— Хочу, чтоб и тебе было легко в бою. Ты что, возражаешь?
— Нет, но знаете, что говорит русская пословица?.. На чужой каравай рот не разевай.
— Пословица хорошая, только ты рановато ее вспомнил.
— Как рановато?
— А так, будет у нас привал, я тебе сам напомню.
Ветка вздохнул и быстро надел рюкзак.
Через несколько минут отряд уже шел по лесной просеке.
Все пели веселую песенку Крокодила Гены: «Я играю на гармошке у прохожих на виду…»
Ветка пел вместе со всеми, но мысли его были не очень-то веселыми. Больше всего он был зол на Костю Булочкина. Георгий Николаевич тоже хорош. Устроил перед всем отрядом такое представление. Ну, Булочкин! Погоди! Дождешься!
Костя Булочкин думал о том, какой молодец Георгий Николаевич. Во всем разобрался, а не стал рубить сплеча. Вожатый наверняка бы сказал: «Булочкин, бери рюкзак, и без разговорчиков». А еще он думал, что Неля Синицына — тоже человек, хоть и девчонка: не побоялась при всех заступиться. И вообще она не такая, как все. А какая?..
Что касается Нели Синицыной, то она сейчас ни о чем не думала. Ей было действительно весело, а два письма, которые она только что получила, приятно похрустывали в кармане шортиков. Сегодня она напишет отцу, расскажет про поход, а заодно и про то, как Ветка хотел надуть Булочкина, но вмешался физрук, и что из этого вышло.
Физрук Жора Копытин тоже напевал песенку Крокодила Гены. В самом деле, прилетел бы волшебник и привез бы в голубом вертолете Наташу. Жора не видел ее несколько дней и как раз сегодня собирался съездить в город, и вот на тебе — заболел вожатый, и Жоре приходится отправляться в поход. «К сожаленью, день рожденья только раз в году», — с неподдельной грустью в голосе пел Жора.
Было все — и приготовленный девочками суп, пропахший дымком, и печеная картошка, и песни у костра.
По пути ребята помогли колхозникам убрать сено, и бригадир, бывший солдат, рассказал им, как в этих местах сражались с фашистами.
— А вон там, — показал он рукой на колокольню, видневшуюся за лесом, — был наблюдательный пункт. Это недалеко. Отсюда напрямик пойдете — километра полтора.
— Там деревня? — спросил Мамалыкин.
— До войны было село. В войну сгорело. Потом все сюда перебрались, на эти места, а там пусто. От печей — горки кирпича да церковь эта полуразбитая.
Отряд зашагал дальше. Прошли поле, рощу, вышли на дорогу.
— Ой, девочки! — закричала вдруг Чучкина.
— Ты что?
— Смотрите, какая туча!
И верно, черная туча, подкравшись откуда-то, закрыла почти полнеба.
— Может, стороной пройдет, — сказал Тигран Саркисович.
— Если ты ее попросишь, — заметила Катя Бережкова.
— Подумаешь, туча! — рассердился Тигран Саркисович. — Не сахарная, не растаешь.
Но Копытин сказал:
— Ребята, давайте в другой раз туда сходим, а то промокнете до нитки, простудитесь.
— Ну, Гео-оргий Николаевич! — протянуло сразу несколько жалобных голосов.
— Это все ты! — Тигран Саркисович повернулся к Чучкиной, засверкал глазами. — Туча, туча! Нам идти пять минут осталось.
— Вот именно, — вступил в разговор Мамалыкин. — Может, мы сюда вообще больше никогда не придем.
И Неля Синицына поддержала:
— В случае чего переждем грозу в церкви.
Мальчишки с благодарностью посмотрели на Нелю.
— Конечно! — подхватил Теоретик. — Гроза долго не бывает.
— Ладно, — улыбнулся Копытин, — только чтоб потом не скулили.
— Гео-оргий Николаевич!
— Пошли! — скомандовал Копытин.
Тем временем все вокруг потемнело, словно внезапно надвинулась ночь. Перестали стрекотать кузнечики, смолкли голоса птиц. Все живое спряталось, затаилось.
Раньше церковь стояла при дороге, теперь же дорогу выпрямили, и церковь оказалась в стороне, за березовой рощицей. Ребята вошли в рощицу и очутились среди старых, заброшенных могил. Лишь на некоторых из них были покосившиеся кресты да плиты, заросшие травой.
Отсюда, из рощи, можно было хорошо рассмотреть и церковь. Колокольня не имела верхнего яруса, на самой же церкви были сбиты две маковки, а в стенах зияли пробоины.
— Как страшно, — в наступившей тишине произнесла Катя Бережкова.
— Ага, — мрачно шевельнул густыми бровями Тигран Саркисович. — Сейчас выйдут покойники.
