не было времени. Надо было играть.
Два — один. Счет до конца не изменился. И когда проигравшая команда поздравила победительницу, на поле выбежали не только ребята, но и родители. Даже Степан Васильевич Чучкин, увлекаемый своей быстроногой дочкой, оказался почему-то в самом центре поля, в толпе ребят, которые подбрасывали вверх своих кумиров.
Взлетал Костя Булочкин, взлетал Ветка, взлетал и Жора Копытин.
Какой-то малыш из младшего отряда объяснял своему приятелю:
— А знаешь, почему Булочкин левой бьет?
— Почему?
— Правой Георгий Николаевич запретил. С правой у Булочкина удар смертельный.
— Ну?
— Точно! — услышав их, вмешался Тигран Саркисович. — На правой мы хотели ему череп нарисовать.
— С костями?
— С костями, — мрачно подтвердил Тигран Саркисович.
— А чего не нарисовали?
— Не догадываетесь? — шепотом спросил Тигран Саркисович.
— Нет.
— Чудаки! Кто бы с нами тогда играть стал? Теперь ясно?
— Ясно, — прошептали малыши, глядя на серьезного Тиграна Саркисовича.
Знали бы они, как весело было Тиграну! Увидев важного, толстого Чучкина, он закричал:
— Ребя, качать ревизора!
Степан Васильевич не сразу догадался, что «ревизор» — это он, а когда понял, было поздно: десятки рук схватили его со всех сторон.
Пора было пресечь эти неорганизованные действия.
— Остановитесь, товарищи! Остановитесь! — запротестовал Чучкин.
Товарищи не слышали.
— Остановитесь! — крикнул он что есть силы.
На этот раз его услышали. Остановились. А может, просто уразумели, что Чучкина, сколько ни старайся, не поднять.
Степан Васильевич подтянул брюки, одернул на себе пиджак (двух пуговиц как не бывало) и стал бодро пробираться сквозь гущу ребят. Кое-кого даже успевал похлопывать по плечу.
Затем он оказался рядом с Жорой.
— Здорово, спортсмен, — по-свойски проговорил Чучкин. — Спасибо огромное от меня лично и от имени завкома. Не думал, что спорт — это так красиво, — и он протянул руку.
Жора ее пожал.
— Пятаки гнете? — поморщился Степан Васильевич.
— И про это слышали? Да всего один пятак-то. Старинный. Его и гну туда-сюда. А нынешние пятаки не согнешь — покрепче царских.
— Значит, мне ваш Серега завирал, — Степан Васильевич принялся разминать пальцы. — Говорил, что из-за вас в метро попасть не может: все пятаки ему погнули. А вот планчик-то я с вас все же потребую.
— Всегда готов, — щелкнул каблуками и склонил голову Жора.
— Ну-ну, я пошутил, — улыбнулся Чучкин, придерживая рукой борта пиджака. — Сейчас принимайте поздравления. План потом пришлете с кем-нибудь. Не будем формалистами. Главное, работа ваша видна.
Когда трибуны опустели, дети отправились обедать, а родители гулять, к Жоре приблизился Васька Спиридонов.
— Что ж ты ко мне раньше не подошел? — упрекнул его Жора. — Не предупредил, что Булочкины здесь, друг называется.
Васька снисходительно хмыкнул:
— Эх, Копытин, Копытин. Да я же тебя спасал.
— Ты меня? Как? Опять заливать начнешь?
— Помолчу, если угодно. Однако ты хорош — мог бы другу спасибо сказать, по крайней мере. Раз на большее не способен.
— Ну, расскажи, расскажи, — засмеялся Жора. — Давай-ка сядем, буду слушать внимательно.
— На обед не опоздаешь?
— Вместе пойдем. Тебя накормлю тоже.
Они опустились на скамейку.
— Тогда слушай. Сел я на электричку. Рано утром. Думал с тобой еще до соревнований потрепаться. Выяснить, как ты вообще, собираешься ли на работу вернуться и тэпэ. Народу мало. Только напротив меня сели трое: мужичок и две бабуси. Я хотел газету почитать, так они не дали: шумят, спорят, туда ли они едут. Я и вмешался. Спрашиваю: куда вам? Говорят: в лагерь «Ромашка», платформа Рыбушки. Я им: правильно едете. Успокоились немного. А потом: а вы откуда знаете? Я им: есть, мол, у меня там один знакомый. Кто — не говорю. Они спрашивают: а Копытина не знаете? Я задумался и говорю: слышать — слышал, а чтоб знать — не знаю.
— Ну и нахал же ты, Васька.
— Не перебивай. Слушай. Тут они мне такое выдают, что я только ахнул. Ты, оказывается, над детьми издеваешься. Тебе, значит, платят премии с каждого заморенного тренировками. И вообще ты чуть ли не агент мирового империализма. Много наговорили всякого. Я даже начинал сомневаться, знал ли я тебя раньше, уж так они тебя расписали во всех подробностях. И решил я беду от тебя отвести, поступить, как Сусанин. Они дорогу-то не знали. Я их и завел в такую глушь, что чуть сам не заблудился. Даже испугался. Выбрались мы из какого-то болота, слышим крики и свист. Подходим — твой лагерь. Они меня побить хотели. Ей-богу! Особенно эта, в шляпе. Да я не дался.
Жора хохотал, так уморительно Васька изобразил всю троицу.
— Спасибо, спасибо тебе, Василий. Не ожидал от тебя такого подвига.
— Хороша благодарность — взял и оскорбил. Что же я — не могу быть героем?
— Можешь, конечно.
— Ну а куда же делись эти агрессоры?
— Да все уладилось. Спасибо Терентьеву. Вот мужик отличный. Все умеет.
— Рад, рад за тебя. Жаль, что праздник не удалось посмотреть. Но вижу, в общем дело ты здесь поставил…
— Наташа! Приехала! — Жора сорвался, как спринтер на звук стартового пистолета.
Васька Спиридонов, хоть и знал хорошо своего друга, но такой прыти не ожидал. Обернувшись, он увидел Копытина рядом с высокой загорелой девушкой в цветастом ситцевом платье. Они шли по дорожке в его сторону. Шаг у нее был легкий, пружинящий. «Спортсменка, ничего не скажешь», — подумал Васька.
— Наташа, это Василий Спиридонов, друг детства и коллега, — произнес Копытин.
Девушка смотрела приветливо. Светлые волосы ее были зачесаны назад и свободной волной падали на плечи. Наташа и Васька пожали руки.
— Очень приятно, — сказал Спиридонов. Ему и в самом деле было приятно. Сам-то он никогда не набрался бы смелости познакомиться с такой девушкой.
А Копытин уже пустился в расспросы:
