прекрасно понимает.
Последние слова были произнесены легко, с улыбкой, но за ними крылась боль; Ратлидж все понял по глазам и по голосу своей собеседницы. Он сочувствовал Салли Давенант, но не переставал думать о том, что она сказала ему в первый день, когда он с ней заговорил, — что Марк Уилтон был бы глупцом, если бы причинил вред опекуну Леттис, ведь это самый верный способ ее потерять.
Сейчас Салли сама себе противоречила.
Интересно, понимала ли она, что только что подсказала мотив убийства? Причем не свой, а Марка Уилтона.
А может, все как раз наоборот! Возможно, Салли Давенант очень хочет отомстить и одним ударом уничтожить всех троих — Леттис, Чарлза и капитана! В результате Леттис останется такой же одинокой и опустошенной, как и сама Салли. А может, именно Салли выдала Кэтрин и ее любовника-немца? Женщины часто угадывают нечто подобное. Так, его сестра Франс всегда знает о грядущем скандале еще до того, как соседи начинают сплетничать.
Как будто прочитав его мысли, Салли тихо сказала:
— Но вы хотели что-то узнать о Кэтрин, а не обо мне. Знаете, ее отец научил ее стрелять. Если бы она хотела застрелить Чарлза, она бы знала, что сделать, на что нажать. Но почему сейчас — ведь столько времени прошло? Я всегда считала ее страстной, порывистой натурой: достаточно взглянуть на ее картины! Она не хладнокровна… — Салли умолкла.
День выдался утомительным. Хикем так и не пришел в сознание настолько, чтобы его можно было допрашивать, а доктор Уоррен вел себя несносно — видимо, от недосыпа. Его маленькая пациентка умирала, и доктор понятия не имел, что с ней случилось. Когда Ратлидж попробовал расспросить его о Хикеме, доктор отрезал:
— Поедемте со мной, посмотрите на ту девочку, а потом, черт вас дери, посмейте только сказать, что жизнь Хикема стоит ее жизни!
Ратлидж вернулся на луг; он обошел его вдоль и поперек, пытаясь представить себе убийство, испуганную лошадь, выпавшее из седла тело. Он старался уловить в воздухе ту ненависть, которая привела к убийству. Почему всадник и его убийца встретились именно здесь? Долго ли убийца подкарауливал жертву? Знал ли он, какую дорогу для прогулки выберет в то утро полковник? Если да, то первый подозреваемый — Ройстон. Или Леттис. Хотя, может статься, еще накануне, до ссоры, полковник за ужином обмолвился о своих планах, а Уилтон все запомнил. А может, убийца просто шел следом за Харрисом от самого переулка. Тогда под подозрение снова попадает Уилтон. Или Хикем? Или Кэтрин Тэррант пришла на луг с утра пораньше и прихватила с собой дробовик? А может, полковника поджидала миссис Давенант?
Если отвлечься от погибшего любовника Кэтрин Тэррант, ссоры с Марком Уилтоном и, возможно, ревности миссис Давенант, ничто не делало полковника Харриса мишенью. Если, конечно, его не пристрелил Мейверс, в чем Ратлидж сильно сомневался.
Почему, расследуя это убийство, он никак не может справиться со своими эмоциями?
Возможно, в деле есть обстоятельства, которых он еще не знает… Возможно, он должен был задать кому-то какие-то вопросы, но не задал… Не увидел каких-то связей, зацепок…
А может быть, собственная больная психика стоит у него на пути?
Почему он утратил мощный дар вдохновения, который раньше так хорошо служил ему? Раньше ему удавалось понять, почему жертва непременно должна была умереть! Он понимал, почему один человек желал смерти другому. Вероятно, утрата дара как-то связана с потерей невинности… На войне Ратлидж понял, что и он не лучше тех убийц, на которых раньше охотился. Он больше не на одной стороне с ангелами, отсечен от того, кем когда-то был!
Ратлидж мрачно усмехнулся. Может статься, раньше он лишь хитрил, играл в игру, которая ему хорошо удавалась. Тогда он прекрасно умел отстраниться от пламени чувств, сжигающего все на своем пути. Он так часто прибегал к этой уловке, что сам поверил в свои необычайные способности. Сейчас он лишь с большим трудом представлял себе того человека, каким был в 1914 году. Тогда он считал себя реалистом, привыкшим рыскать в самых темных уголках человеческой психики. Позже, в окопах, он понял: даже ад и вполовину не так страшен, как эти самые темные уголки.
Правда, сейчас его чувства не имеют никакого значения. Сейчас от него ждут одного: чтобы он делал свое дело. Никаких излишеств, никакой сложности, никаких волшебных находок — только ответы.
Если он не в состоянии делать свое дело, как ему жить дальше?
Ратлидж зашагал в сторону «Мальв», стараясь понять, какой дорогой несся домой конь и откуда выехал на луг Харрис.
Что-то не складывалось. Если Харрис был в том переулке, где их с Уилтоном видел Хикем, он, скорее всего, уже возвращался в «Мальвы», а не выезжал на прогулку! Кстати, почему Леттис в то утро не поехала кататься вместе с опекуном? Почему она с такой болью сказала об этом, как будто ее разум в тот миг блуждал где-то еще?
Ратлидж брел наугад; хорошо развитая способность ориентироваться на местности вывела его в нужное место. Вдали показались трубы домика, который сняли на лето сестры Соммерс. Вот за деревьями мелькнула и колокольня; значит, и городок недалеко. Интересно, видна ли с колокольни эта часть поместья? Надо проверить…
Пройдя еще немного, Ратлидж увидел крышу дома полковника и конюшню. Что можно увидеть со стороны усадьбы? Там вполне удобный наблюдательный пункт…
Можно ли было оттуда следить за полковником Харрисом и точно знать, что встретишь его в некоем определенном месте? А может, встреча была чистой случайностью? Нет, ведь убийца пришел вооруженным, готовым убивать…
Обходя вспаханные поля, где дружно поднимались темно-зеленые молодые всходы, Ратлидж вскоре увидел и сад, и перелаз, и дорогу, обсаженную с двух сторон живой изгородью. Он дошел до развилки. Одна утоптанная тропа, отходящая от нее, вела к конюшне и хозяйственным постройкам, другая, мощеная, вела через живую изгородь к живописному парку. Ратлидж зашагал по второй тропе. Сначала он очутился на огороде; за огородом несколько клумб было отведено под лекарственные травы и цветы для срезки. Оттуда он вышел на лужайку перед самым домом.
Теперь Ратлидж точно знал, куда идти. Он быстро зашагал вдоль живой изгороди, ужасно напугав садовника, который занимался прополкой, стоя на коленях. Увидев незнакомого человека, садовник, кряхтя, поднялся, сдернул кепку и воззрился на Ратлиджа. Инспектор улыбнулся:
— Я к мистеру Ройстону.
— А… нету его дома, сэр, нету мистера Ройстона. Наверное, еще с дознания не вернулся.
— Тогда я пройду в дом и подожду его. Спасибо! — Ратлидж кивнул и пошел дальше.
Садовник смотрел ему вслед. На его загорелом, морщинистом лбу отчетливо проступила испарина.
Ратлидж прошел к дому напрямик, через лужайку; взойдя на крыльцо, позвонил. Когда ему открыли, он сказал, что хочет видеть не Лоренса Ройстона, а Леттис.
Глава 12
К удивлению Ратлиджа, Леттис Вуд распорядилась, чтобы он поднимался в малую гостиную. Сама она уже ждала его там. Комната утопала в солнечном свете.
— Дознание закончено, мисс Вуд, — официально начал Ратлидж. — Пока мне нечего вам сообщить.
— Да, я понимаю, — тихо ответила она, жестом показывая ему на кресло.
На столе стояла большая хрустальная ваза с цветами. Из сада Салли Давенант? Или здешние, из «Мальв»? На фоне строгого траурного платья Леттис цветы казались особенно яркими и пестрыми; они еще больше подчеркивали ее бледность.
