Рая пробовала прятать еду, но Маринкины мужики всегда находили и котлеты, засунутые под подушку, и кастрюлю с макаронами, которую она прятала в шкаф. Забулдыги, воры, засранцы. Ее квартира, дважды купленная, выстраданная ценой здоровья, превратилась в притон, в хлев. И Никитка в этом жил.
И тогда тетя Рая, лежа на полу, скрючившись, пожелала: «Лучше бы Маринка тогда умерла». И как подумала, стало страшно. Ведь пожелала дочери, живой, родной, смерти. Да так сильно, так отчаянно, как будто проклятие наслала. Только было непонятно – на кого. На себя ли, на дочь ли? И кто будет расплачиваться?
По утрам Рая нахлобучивала старый парик – свои волосы давно выпали, почти лысая ходила, – плохой, давно не мытый, приглаживала его руками и сидела так несколько минут. Все думала – когда беда случится? Сегодня?
И когда случилась – не удивилась. Она пришла вечером с работы, надеясь, что Маринкины гости уже разошлись, и пошла на цыпочках на кухню – хоть чаю, хоть кипятка пустого попить. На кухне было чисто, Маринка жарила картошку. Трезвая, умытая.
– Мам, картошку будешь? – спросила она.
– Буду, – ответила Рая.
Маринка положила ей картошки, налила чай. Села напротив. Рая поела, осоловела и раскисла.
– Мам, ты что-то совсем замоталась, – начала Маринка.
– Да, устала, – отозвалась тетя Рая.
– Может, в пансионат поедешь? Отдохнешь. Подлечишься.
– Какой пансионат? – удивилась тетя Рая.
– Для медработников. Вам же выделяют путевки.
– Да? Не знала.
– Конечно, не знала. Ты и не спрашивала.
– Не спрашивала, – подтвердила тетя Рая.
– А я спросила. Можешь ехать хоть с понедельника. Место хорошее. Процедуры, питание. Все есть. Поезжай.
– Как? А Никитка?
– Что Никитка? Он уже взрослый. При чем тут он?
– Как я его одного оставлю?
– Не одного, а со мной. Тебе надо поехать.
– Не надо, Мариночка, – начала протестовать тетя Рая. – Не нужны мне эти пансионаты. Не хочу. И толку никакого. Все равно сердце будет не на месте.
Тетя Рая сама не поняла, почему отказывается, хотя в первую минуту поехать очень захотела. Еще удивилась, что ей ни разу в голову не пришло спросить про путевки. Какой отдых, когда на руках ребенок? И сейчас тем более не хотела его оставлять совсем уж без пригляда. Какая из Маринки мать? Что она, с ним уроки будет делать? Он и в школу почти совсем перестал ходить.
– Мам, надо ехать. Я уже обо всем договорилась. И деньги заплатила, – сказала Маринка.
Тетя Рая посмотрела на дочь и ничего не ответила. У Маринки было такое выражение лица, которое тетя Рая очень хорошо знала: дочь отправит ее в пансионат любой ценой. Хочет она того или нет.
– Я тебе мешаю, что ли? – спросила тетя Рая.
– Мам, прекрати, – резко остановила ее Маринка. – Я же тебе объяснила – поедешь, подлечишься, отдохнешь. На двадцать четыре дня.
– Так долго? – опять ахнула тетя Рая, про себя решив, что поедет на неделю. Ничего за неделю не случится.
– Ничего не долго. Обычный срок. Понравится – продлишь.
Марина с грохотом поставила тарелку в мойку. Она была раздражена и еле сдерживалась.
– Мариночка, у тебя что-то случилось? Ты скажи… – сделала еще одну попытку тетя Рая.
– У меня все нормально, – отрезала Маринка.
Как она оказалась в так называемом пансионате, тетя Рая помнила с трудом. Маринка сама запихнула в чемодан ее вещи, посадила в машину, дала шоферу адрес, хлопнула дверцей и ушла, не попрощавшись. Никита даже не вышел ее проводить. Тетя Рая проплакала всю дорогу. Не сказала мальчику «до свидания», не поцеловала, не посмотрела в глазки, не обняла.
Пансионат оказался домом для престарелых. Задрипанная, вонючая, обшарпанная богадельня. Никакого лечения, никаких процедур. Каша-размазня три раза в день и жидкий чай. Тетя Рая считала дни до возвращения. Ни с кем не знакомилась, не разговаривала. А с кем? С выжившими из ума одинокими старухами, никому не нужными, брошенными, забытыми, вычеркнутыми из жизни стариками, которые мешали жить родственникам и которых отправили сюда умирать? Здесь быстрее сдохнут, чем дома. Нет, она не такая. У нее есть дочь, есть внук. Это ошибка, просто ошибка, что она здесь оказалась. Что-то Марина напутала, когда брала путевку. На двадцать четвертый день тетя Рая собрала чемодан и пошла к выходу, не думая, как доберется домой. Лишь бы выйти за ворота.
– И куда это мы собрались? – спросила медсестра Галка – одна на всех, злая, всегда подвыпившая тетка, ненавидящая свою работу и подопечных. Надзирательница, а не медсестра.
– Домой, – ответила тетя Рая.
– Ха, иди в палату. Ты тут надолго прописалась, – ответила Галка. – Дочка тебя сплавила на год.
– Как это? – Тетя Рая решила, что не расслышала. В ушах звенело, в голове били колокола.
– Так это, – отмахнулась та. – Тут тебе не пансионат.
– Можно позвонить? – спросила тетя Рая.
– Да пожалуйста! – разрешила Галка и грохнула перед ней на стойку старый раздолбанный аппарат, с перевязанной изолентой расколотой трубкой.
– Мариночка! Марина! – кричала тетя Рая в трубку, но ее никто не слышал. Там, в ее квартире, кричала музыка, стоял гул голосов. Маринка была пьяна, судя по ее «алле» и гадкому, развязному смеху. Дочь давно бросила трубку, а тетя Рая продолжала кричать: «Марина! Никита! Марина! Это я!»
Галка смотрела на тетю Раю с нескрываемым удовольствием, даже счастьем. Когда тетя Рая заплакала, та радостно засмеялась. Этой чудовищной тетке, с прогнившими зубами, в сальном халате, нравилось чужое горе. Тетя Рая думала, что эта Галка сумасшедшая, потому что здоровый человек не может испытывать удовольствие, унижая других, улыбаться, видя страдания и горе. Она и уколы делала так, чтобы больнее. В одно место, до гематом и шишек.
– Можно мне еще позвонить? – попросила тетя Рая.
– Да звони, хоть обзвонись! Чего только вызвонить хочешь? – разрешила Галка и осклабилась.
Тетя Рая задумалась, а потом набрала телефон Ольги Петровны.
– Ольга Петровна, – закричала она в трубку, – это Рая! Что там у моих? Вы не знаете?
– Сумасшедший дом, – ответила Ольга Петровна, – и у вас, и у нас.
Тетя Рая слышала, как в квартире Ольги Петровны кто-то ругается.
– Покоя нет ни на минуту, – продолжала Ольга Петровна. – У меня голова раскалывается! Наташа, тихо, я по телефону разговариваю! Таня! Таня! Господи, что ж такое-то?
– Спасибо, – ответила тетя Рая, поняв, что ничего путного от Ольги Петровны не добьется, та ее не слышала, занятая своими проблемами, и положила трубку.
Галка продолжала плотоядно скалиться и подтолкнула телефон: мол, звони, звони, все равно никуда отсюда не денешься.
Тетя Рая набрала номер Валентины:
– Валя, это Рая, ты не знаешь, что там у моих?
– А что там может быть? – ответила Валентина. – Маринка пьет, мужик у нее живет.
– А Никитка? Никитка что? – закричала тетя Рая.
– Не знаю. Давно не видела.
– Ты зайди к ним, пожалуйста. Посмотри. Меня отсюда не выпускают! – кричала, умоляла тетя Рая. – Покорми его хоть.
– Откуда – отсюда? – удивилась Валентина.
– Из пансионата, – выдохнула тетя Рая. – Я скоро вернусь! Присмотри за Никиткой! Умоляю тебя. Всю жизнь тебе благодарна буду!
