– Ага, только бабушка будет ругаться.
– Не будет. Я тебе разрешаю.
– Тогда хорошо.
– Иди спать. Уже совсем поздно.
– А правда, что мама станет смотреть на меня с неба и следить – если я буду плохо себя вести, то она будет сердиться?
– Кто тебе такое сказал?
– Воспитательница.
– Ерунда. Мама не будет на тебя сердиться. Никогда. Ни за что.
– А правда, что все мертвецы на небе сидят и на нас смотрят?
– Неправда. Ваша воспитательница – дура.
– Нельзя так про взрослых говорить, – строго сказала Наташа.
– Мне можно. Я взрослая. – Светлана решила, что завтра же зайдет в детский сад и оторвет воспитательнице голову за такие разговоры. Идиотка, хоть и с педагогическим образованием.
Светлана сидела на работе, когда зазвонил мобильный телефон. Она поморщилась – дел было полно, завал, и начальница, которая не приветствовала личные переговоры во время рабочего дня, покосилась на нее недобро. Светлана достала телефон из-под бумаг и уставилась на экран, где высветилось имя: Таня. Ей звонила сестра. Светлана покрылась холодным потом и не могла заставить себя взять телефон в руки.
– Ты ответишь или мы так и будем слушать этот трезвон? – прикрикнула на нее начальница.
Светлана, ополоумев от страха, нажала кнопку и прижала телефон к уху.
– Тетя Света! Тетя Света! Это я! Я мамин телефон нашла! – кричала в трубку Наташа.
Про мобильный телефон сестры Светлана совершенно забыла. Он лежал, видимо, в ее сумочке, выключенный, а Наташа нашла, включила и позвонила.
– Господи, как ты меня напугала, – выдохнула Света. – Выключи телефон сейчас же. Нельзя им пользоваться.
– Почему? Тут игры есть. Можно я поиграю?
– Нет, нельзя, я сказала. Выключи немедленно. – Светлана нажала отбой. – Это племянница, она маленькая, балуется, – объяснила она начальнице.
У нее еще долго колотилось сердце. Стучало, как отбойный молоток. Она не могла успокоиться, услышав звонок с того света.
Вечером Светлана дрожащими руками включила телефон сестры. Там было не так много контактов – подруга детства, с которой они со школьных времен не общались, одноклассница, знакомая по детской площадке, приятельница из роддома – лежали в одной палате, мама-активистка из детского сада… Дальние, давно забытые, вспоминавшиеся только по праздникам люди. Светлана, поддавшись порыву, набрала номер знакомой по детской площадке, которую сама не раз видела.
– Алле, – прохрипела трубка.
– Добрый вечер, это Светлана, сестра Тани.
Трубка молчала. Видимо, девушка не могла сразу вспомнить, кто такая Таня. Послышался детский плач.
– Извините, у меня ребенок маленький, – сказала девушка. – Позвоните утром или я вам перезвоню.
– Да, конечно, – ответила Светлана.
Больше она никому не звонила. Не было никого, кому бы она хотела рассказать про смерть сестры. Никого бы это тронуло. У всех – своя жизнь, свои заботы. Была Таня – и нет Тани. Девушка с детской площадки тоже не перезвонила – ни утром, ни на следующий день.
Светлана, когда дома все спали, брала Танин телефон и перечитывала ее эсэмэски, просматривала контакты – она давно все знала наизусть, каждую цифру, каждую букву, но так и не решилась заблокировать или вынуть сим-карту. Матери она ничего не сказала.
Ольга Петровна пережила собственный кошмар. Она гуляла с Полечкой на детской площадке, когда к ней подошла Валентина.
– Привет, давно не виделись, – радостно поприветствовала соседка. – А кто у нас такой большой? Полечка? Кто так вырос?
Поля сидела на качелях и была полностью поглощена процессом.
– Как дела-то? – обратилась Валентина к Ольге Петровне.
– Ничего. Потихоньку, – ответила та.
– А девчонки как? – спросила Валентина.
– Растут, как видишь, – показала Ольга Петровна на внучку.
– Да не, я про дочек. Светланка замуж не выскочила? А Таня где?
Ольга Петровна онемела.
– Ты чего? Как будто привидение увидела, – не поняла Валентина.
– Тани нет, – ответила Ольга Петровна, как выдохнула.
– Уехала, что ли? Куда?
– Она умерла.
– Кто умер?
– Таня. Таня умерла.
– Что ты такое говоришь? Шутки у тебя такие, что ли? Так я их не понимаю.
– Таня умерла. Рак. За месяц сгорела.
Валентина молчала, глядя, как качается на качелях Поля.
– А я к родственникам уезжала да задержалась. Ничего не знала. А как же это?
– Вот так.
– Так молодая ж! – выкрикнула Валентина и заголосила, залилась слезами, завыла, как обычная деревенская баба.
– Тихо, прекрати, ребенка испугаешь.
– А когда сороковины? Где похоронили? – спрашивала Валентина, сдерживая рыдания.
– Не будем отмечать. Чтобы девочек не пугать. Не нужно это все.
– Так как же не нужно? А помянуть?
– Наташа… Поля… Мы так решили.
– Ну да, ну да, – закивала Валентина. – Может, чем помочь надо? Ты только скажи.
Ольга Петровна пожала плечами – мол, чем тут поможешь.
– Господи, что ж за жизнь такая, гадская? – с новой силой заголосила Валентина. – Это она из-за Валерки своего слегла, что ли?
Валентина была обычной женщиной – она умела плакать, сострадать и сплетничать одновременно. Ей нужны были подробности.
Ольга Петровна поморщилась и не ответила.
– Ну точно из-за Валерки этого. Рак ее изнутри сожрал. Он ведь такой, зараза, боль чувствует и сжирает, когда тоска на сердце.
– Прекрати, – одернула ее Ольга Петровна. – Ерунду ты говоришь.
– Может, и ерунду, а может, и нет. Мужикам проще – выпил и забыл, а бабы, вон, изводят себя до смерти. Говорят же, тоска смертная. Вот тебе и рак.
– Поля, слезай, пошли домой, – позвала внучку Ольга Петровна. Она уже не могла слушать соседкин пустой треп.
– Ну да, и мне уже пора, – с готовностью согласилась Валентина и сняла Полю с качелей. Та недоуменно посмотрела на незнакомую женщину, но плакать не стала. – Вот мы с тобой – больные насквозь. Ты вообще всех своими мигренями замучила. А живем. Живем, и хоть бы хны. А молодежь уходит.
Ольга Петровна почти бежала в сторону подъезда, схватив на руки перепуганную Полю, лишь бы поскорее избавиться от Валентины, которая не умолкала ни на секунду.
– А папаша-то что? Появляется? Или плюнул и растер? На похороны денег дал? А на девчонок
