алименты платит? – Валентина старалась не отставать.
– Да, – ответила Ольга Петровна.
Валентина жаждала продолжения, но наконец поняла, что Ольга Петровна ничего рассказывать не будет.
– Ты, это, если с Полей посидеть или Наташку забрать, только скажи, я помогу, все сделаю, – сказала Валентина. – Сиротка ты теперь, зайка, сироткой осталась, маленькая! – запричитала она опять, обняла Полю, которая в любой момент готова была расплакаться, и не отпускала, пока Ольга Петровна буквально не отодрала от нее внучку.
– Спасибо. – Ольга Петровна, зашла в лифт и тут же нажала кнопку. Голова раскалывалась. Она мечтала добраться до своей постели и свалиться в тишине и полумраке, чего теперь не могла себе позволить. Нужно было раздеть Полечку, покормить, поиграть, уложить. Ольга Петровна тяжело вдохнула и выдохнула на три счета, как прочитала в одной книжке, учившей расслаблению и релаксации. Советы не помогали. Нисколечко.
Светлана каждую свободную минуту думала о том, как удивительно устроена жизнь. Никогда не знаешь, чего ждать. Она и подумать не могла, что так сблизится с Димой. Ее горе и его порядочность и ответственность их объединили и довели до логического конца. Вчера она была с ним. В романе и в любви Дима оказался таким же, как в жизни, – предсказуемым, уравновешенным и скучным, но при этом заботливым, порядочным и тактичным. Светлана не знала, что и думать. С одной стороны, ее привлекала его надежность, с другой – не могло быть и речи о бурных чувствах. Она даже не понимала, что теперь делать. Как себя с ним вести? Не могла спрогнозировать, что будет дальше. На работе им не было необходимости скрывать общение – все считали, что Дима ведет себя идеально. Настолько идеально, что такого просто не может быть. Поддерживает сестру своей невесты. Никто же не знал, что Дима с «невестой» целовался всего пару раз и сомневался, что когда-нибудь добьется большего.
Сначала они встречались только потому, что их сблизила Таня. И говорили только о ней. О ней и о девочках. Светлана была очень благодарна Диме за поддержку, за мужское плечо рядом. И на волне этой благодарности чуть ли не за руку довела его до постели, хотя он не возражал. После этого оба, не сговариваясь, перестали вспоминать Таню. Светлану мучила совесть. Хотя никто никому не изменил, если говорить начистоту. Никто никому ничего не обещал. Но Светлана все равно чувствовала себя предательницей памяти сестры. А Дима держал свои мысли при себе.
Они встречались нечасто – в выходные. Ужинали, обсуждали рабочие вопросы. Им было о чем поговорить. Потом ехали к Диме, но Светлана всегда уезжала домой. Никогда не оставалась. Так было удобнее ей и, наверное, Диме тоже, хотя он всегда, правда, не очень настойчиво, предлагал ей остаться. Дима появлялся и в их доме – пил с Ольгой Петровной чай, приносил девочкам игрушки. Ольга Петровна воспринимала его как родного, как жениха дочери. И не важно, какой именно дочери. Не настолько сильно ее мучила мигрень, чтобы не заметить, что Светлана приходит домой поздно и явно не с работы. А у Димы вообще все на лице было написано. Но Ольга Петровна рассудила, что жизнь все расставит на свои места. Пусть хоть у старшей дочери будет счастье, даже замешенное на несчастье.
Светлана же совершенно не собиралась устраивать свою личную жизнь с Димой. Ее все устраивало – и такие отношения, и встречи. Главное, на Диму можно было положиться. Он всегда был рядом, под рукой. С другой стороны, у нее ведь никого и не было, кроме него. Так что от добра добра не ищут.
На годовщину смерти Тани Светлана с Димой съездили на кладбище. Ольга Петровна отказалась, оставшись сидеть с внучками.
– Не могу, у меня сердце не выдержит, – сказала она. – Не хочу.
– А вы куда? – спросила Наташа, выскочив из комнаты в прихожую.
– Никуда. По делам, – ответила Светлана.
– Вы к маме едете? – догадалась девочка.
Светлана молчала.
– Тебе же сказали, что по делам, – вмешалась Ольга Петровна.
– Я тоже хочу, – заявила Наташа. – К маме и папе.
– Нельзя, – выдавила из себя Светлана.
– Тогда скажи им, чтобы они возвращались. Папа мне куклу обещал, а мама – клубнику. Я же помню. Сами говорили, что обманывать нельзя, – захныкала Наташа.
Светлана на ватных ногах вышла из квартиры, оставив мать успокаивать племянницу. Они с Димой доехали до кладбища, положили цветы, но Светлана никак не могла сосредоточиться. Хотела постоять спокойно, поговорить с сестрой, рассказать ей о Диме, о девочках, но не могла. Ей хотелось бежать с кладбища сломя голову, и только присутствие Димы останавливало.
– Давай в магазин заедем, – прошептала ему Светлана.
– Зачем?
– За куклой и клубникой.
Дима кивнул.
Зачем Светлане понадобилось ехать за куклой и клубникой, она и сама не могла понять. Не могла же она сказать племяннице, что это ей передали родители. Мама, которая умерла, и папа, который приходил уже не каждые выходные, а все реже и реже. Завертевшись в своей новой жизни, он даже забыл про годовщину.
Светлана долго придирчиво выбирала куклу, а клубника была плохая и дорогая. Но она купила и куклу с остановившимся мертвяцким взглядом, и резиновую полусгнившую клубнику.
– Спасибо! – обрадовалась Наташа, когда Светлана вручила ей подарки, так и не подобрав слова – от кого все это.
– Натусь, понимаешь, это я купила, – завела разговор Светлана.
– Конечно, ты, а кто еще? Я знаю, что мама умерла, а папа ушел к тете Наташе.
– А зачем же ты….
– Потому что иначе ты бы мне ни куклу, ни клубнику не купила. Здорово я придумала? – Наташа сияла и ждала похвалы.
Девочка схватила одну клубничину, повертела в руках куклу и бросила, сразу потеряв интерес и к ягодам, и к игрушке.
Светлана не знала, как реагировать и что отвечать.
Ольга Петровна буквально неделю назад водила внучку к детским врачам – невропатологу и психологу, и все в один голос заявили, что девочка абсолютно здорова: выбирает яркие цвета, рисует солнышко и домик. Никаких отклонений. И то, что Наташа будет манипулировать, играть на смерти мамы, никто из врачей не сказал. Не предупредил.
Светлана с Димой сидели на кухне и пили вино, не чокаясь. Ольга Петровна ушла укладывать девочек. Закуски было мало, так что Дима со Светланой быстро опьянели.
– Знаешь, я давно хотел тебе сказать… – начал Дима. – Не самый подходящий момент, я понимаю, но все как-то не получалось. В общем, я женюсь.
– Чего ты делаешь? – Светлана пыталась собраться с мыслями.
– Женюсь.
– Как это?
– Ну вот так получилось. Ты, это, не звони мне больше по домашнему телефону. Так, на всякий случай. Но если вдруг помощь нужна, ты только скажи.
Светлана хотела спросить: «А как же я?», «А как же девочки?», но вместо этого выдавила из себя:
– Желаю счастья.
– Спасибо, – обрадовался Дима и даже выдохнул.
– Но момент ты выбрал неудачный. Мог бы не сегодня сказать.
– Да, да, я понимаю, просто то работа, то что-то еще.
– Еще что-то – это наши с тобой отношения?
– Нет, ты не так поняла!
– Я все правильно поняла. Не волнуйся. Иди домой. У тебя нет перед нами никаких
