поступила — семья у нее на первом месте.
— Другое поколение.
— Кейт, — продолжала Роза, — я думала, мы спокойно выпьем и порадуемся встрече, а тебе припала охота спорить.
Кейт глотнула томатного сока.
— Тебе споры только на пользу.
— Ну спасибо тебе огромное…
— Тебя просто необходимо время от времени встряхивать и приводить в чувство. Чтобы ты думала головой, а не просто плыла по течению…
— Ой, ну заткнись уже наконец!
— Роза, я твоя подруга, я…
— Благополучная, организованная, замужняя, с интересной работой, беременная и невыносимая.
Кейт взяла стебель сельдерея и ткнула его в пепельницу, словно поставила восклицательный знак.
— Когда ты в последний раз совершала решительные поступки?
— На прошлой неделе, — не глядя на нее, ответила Роза.
— И что это было?
— Я помогла, — небрежным тоном объяснила она, — найти жилье человеку, который мне неприятен.
— Да?
— Актеру. Из маминой постановки. Он будет снимать мою комнату.
— Что?
— Будет снимать мою комнату в родительском доме. Мама сама ему предложила. Так что теперь у нее заняты целых две спальни, а отец совсем скис.
Кейт уставилась на нее.
— Но это же дикость.
— Не то слово.
— И при этом ты живешь у тетки…
— Да. Так что хватит пилить меня за то, что я плыву по течению и вообще безнадежна.
Кейт оставила в покое сельдерей и попыталась взять Розу за руку.
— Извини…
— Да ладно.
— Наверное, это гормональное, — объяснила Кейт. — Всему, что бы я ни делала сейчас, находится одно объяснение: гормоны. Мне просто не терпится все разложить по полочкам.
Роза повернула ладонь, пожала руку Кейт и отстранилась.
— Будем надеяться, это заразно.
Кейт усмехнулась.
— Ну и как тебе живется у тетки?
— Куча удобств и еще больше строгостей. Смешно, но она бегает на свидания…
— Не может быть!
— Правда, всего лишь с моим дядей, с которым она рассталась несколько лет назад. Каждую субботу наряжается, встает на каблуки, надевает серьги-висюльки и смывается излома.
— По-твоему, это мило или противно?
— Пока мило, — ответила Роза. — Противно будет, если окажется, что с дядей Максом у них все серьезно.
— Она вламывается к тебе в комнату, садится на кровать и рассказывает о свиданиях во всех подробностях?
— К счастью, нет.
Кейт неловко завернула руку за спину, чтобы снять со спинки стула пиджак.
— Мне пора…
— Ужин?
— Вообще-то готовит Барни, — объяснила Кейт, — но ему нужны восхищенные зрители.
Роза села поудобнее и поднесла к губам стакан.
— Вот видишь, — удовлетворенно заключила она. — За все приходится платить.
Дверь в спальню Бена на лестничной площадке первого этажа была распахнута. Заглянув в нее, Рассел увидел гору подушек — знакомых, но неуместных здесь, сиреневого плюшевого слона, бисерный абажур. Он подошел поближе. На полу возле кровати Бена он увидел старый индийский ковер из белого войлока с аппликациями в виде стилизованных зверей и цветов — тот самый, который они с Эди подарили Розе, когда ей было пять лет, в награду за то, что она отучилась сосать палец. Присмотревшись, Рассел понял, что и подушки — индийская парча, тайские блестки, — и абажур перенесены из Розиной комнаты, как и слон, и зеркало, отделанное перламутровыми ракушками, и даже прозрачная ткань для сари, которую Роза когда-то наперекосяк прицепила к потолку над кроватью, изображая что-то вроде экзотического полога.
Рассел вышел из комнаты Бена и поднялся на верхний этаж. Дверь Мэтта была плотно закрыта, а дверь комнаты Розы по соседству — распахнута настежь, почти вызывающе, как подумалось Расселу, словно подчеркивая какую-то мысль. Он заметил, что мебель Розы осталась на прежних местах, но вид и атмосфера в комнате определенно изменились. Постель была застелена клетчатым пледом, на лампах красовались новые темно-синие абажуры, а верх комода, на котором еще недавно стояла Розина детская коллекция фарфоровых туфелек и наперстков, совершенно пуст — если не считать зеркала в черной раме, прислоненного к стене. Эди вынесла из комнаты все девчоночьи вещи, какие только смогла, и заменила их мальчишескими. И все это — ради человека, с которым Рассел был едва знаком, который выглядел неприкаянным, и, следовательно, мог застрять здесь на неопределенный срок, к тому же был почти нищ, поэтому Эди запросила с него всего сорок фунтов в неделю, чем взбесила Мэтью, своего родного сына, вынужденного платить намного больше.
Рассел вошел в комнату Розы и присел на край кровати. Поставив локти на колени и наклонившись вперед, он уставился на ковровое покрытие и новый, современный полосатый коврик, брошенный поверх него. Он уверял себя, что ему всегда нравилось неординарное свойство натуры Эди, он с удовольствием наблюдал, как она, не желая принимать какую-нибудь чушь на веру, затевает спор и бунтует. Но зрелище, приятное и даже увлекательное со стороны, оказывается малоприятным и даже почти невыносимым, если задевает за живое. По существу, ему было нечего возразить против ее желания предложить крышу над головой своему и даже чужому ребенку, у которого не ладятся дела, — просто он сомневался, что ее стремление заполонить дом молодыми мужчинами именно сейчас продиктовано альтруизмом. И чем больше он думал об этом, тем отчетливее сознавал: Эди утверждает не только свое право распоряжаться домом как ей вздумается, но и недвусмысленно дает понять: меньше всего сейчас ей хочется оставаться наедине с мужем.
Рассел тяжело поднялся. Он не помнил, когда начал мечтать о том, как они с Эди наконец останутся вдвоем, но кажется, это случилось еще давным-давно. С уходом из дома каждого из детей он испытывал явную боль, скучал по ним, иногда чуть ли не до слез. И в то же время, когда за ними закрывалась дверь, в нем вспыхивало радостное предвкушение еще одного шага назад, к тем отношениям, с которых все началось, — отношениям с невысокой жизнерадостной девчонкой в вишневом беретике. Впервые Рассел увидел ее в очереди за билетами в кино, на фильм «Высшее общество» с Бингом Кросби, Фрэнком Синатрой и Грейс Келли с шиньоном.
И если его чувства не взаимны, если Эди невыносима мысль о дальнейшей жизни с ним вдвоем, тогда он в лучшем случае страшно разочарован, а в худшем — глубоко оскорблен. Оглядывая стены, с которых исчезли все плакаты и прочее имущество Розы, Рассел чувствовал себя совершенно беспомощным. Эди твердо следует своему плану, и если он помешает ей, то лишь покажет, насколько неуживчивым и бессердечным способен быть.
