поставил локти на подлокотники, положил подбородок на свободно сцепленные ладони. Видимо, и он на протяжении десятилетий делился с его матерью тем, что больше не говорил никому — да и не нуждался в других собеседниках, ведь у него была Эди. Мэтью посмотрел на сцену. Неужели все мужчины такие? Значит, все они, предоставленные себе, маются от тоски и одиночества?
Внезапно на Эди дали яркий свет. Она выбросила вперед руку, указывая на распахнутую дверь.
— Слышите? — воскликнула она вдруг изменившимся голосом. — Освальд идет по лестнице. Теперь займемся им одним!
А затем на сцену с мечтательным видом шагнул Ласло в длинном светлом пальто, со шляпой в одной руке и трубкой в другой, и все взгляды обратились на него.
На узком балкончике глубиной всего в три ряда кресел, к которым веля невозможно крутые ступеньки, Кейт и Барни Фергюсон увидели, как в антракте вся семья Бойд встала с мест.
— Не могу шевельнуться, — призналась Кейт. — Я сюда едва добралась и теперь не встану, пока не кончится спектакль.
— Разве ты не хочешь выйти поздороваться с ними?
Кейт нерешительно взглянула на ступеньки.
— Лучше бы ты нашел Розу и попросил ее подняться ко мне.
Барни встал.
— Что это среди них за ферт?
— Розин дядя Макс, — объяснила Кейт. — Муж сестры Эди, Вивьен, — той, что в платье цвета фуксии. — И она добавила: — Мы с Розой всегда называли этот оттенок «менопаузным розовым».
Барни с улыбкой перевел на нее взгляд.
— Вредные девчонки, — мягко пожурил он.
— Да, это про нас.
Он посмотрел на крутую лестницу и пообещал:
— Сейчас одолею ее, найду Розу и приведу к тебе.
— Как думаешь, тебе не попадется по дороге мороженое?
Он снова улыбнулся.
— В этом театре — вряд ли.
— Да? — огорчилась Кейт. — Какая жалость.
Барни наклонился и поцеловал ее в лоб.
— Я стараюсь заранее выяснять, куда попаду. — И он начал подниматься по крутой лестнице в фойе, где в антрактах работал бар.
Рассел стоял у стойки перед целым рядом бокалов.
Барни коснулся его локтя:
— Добрый вечер, сэр.
Рассел обернулся. Он прямо-таки сиял.
— Вы, должно быть, последний молодой человек на этой планете, которому известно, что такое хорошие манеры. Она изумительна, правда?
— Великолепна, — согласился Барни.
— То есть я знал, конечно, — продолжал Рассел, перебирая купюры в бумажнике, — на что она способна, чувствовал в ней дар, но она умудрилась удивить даже меня. Я потрясен. И ею, и парнем.
— Неудивительно…
Рассел убрал бумажник и пожал руку Барни.
Почти заговорщицким тоном он заметил:
— Мэтт только что заходил в туалет и подслушал один разговор — насчет Гамлета и Гертруды, и, по его словам, эти роли обеспечены…
— Барни! — воскликнула подошедшая Роза.
Барни обернулся.
— Она удивительна! — воскликнул он.
Роза кивнула:
— Вот уж не ожидала…
— Невежественное дитя, — ласково упрекнул Рассел, повернулся к стойке и принялся собирать бокалы.
— А где Кейт? — спросила Роза.
— Ждет тебя наверху. На здешнем бельэтаже.
— Спасибо, что пришли, — сказал через плечо Рассел. — Все вы чудесные. И вечер чудесный. И все замечательно. Хотите вина?
Роза аккуратно забрала у отца один бокал и протянула его Барни.
— Пойду разыщу Кейт.
— Она обрадуется. Она застряла наверху.
Роза проскользнула мимо него и поспешила на балкон. Барни глотнул вина. По вкусу оно напоминало выпивку на студенческих вечеринках, вино из тех, что покупают в пластиковых бутылках, с завинчивающимися пробками и аляповатыми этикетками. Предложив Кейт бокал напитка категорией повыше, он сумел выделиться из толпы, заставить ее присмотреться и увидеть не только приятные манеры. И вот — пожалуйста: она его жена, у них ипотека, скоро будет ребенок, и родители давно изменили к нему отношение, не то что во времена школьных табелей с посредственными оценками. Барни украдкой улыбнулся своему бокалу. Только ощущение всей полноты счастья и поклонение очередному кумиру могло заставить его прийти на спектакль по пьесе Ибсена, а тем более увлечься им. Мать Розы… да, и вправду нечто.
Он поднял голову и окинул взглядом собравшихся. Брат Розы, Мэтью, — судя по покрою костюма, преуспевающий молодой профессионал, — беседовал с девушкой, которую отец Барни назвал бы «сексапилочкой». Барни пробрался к ним через толпу и открыто уставился на Наоми. Она казалась соблазнительным лакомством только что с витрины кондитерской.
Мэтью прервал разговор и представил его Наоми:
— Это Барни. Он женат на лучшей подруге моей сестры.
Наоми удостоила его таким взглядом, словно он был занимательной особью, но не более, чем прочие представители его вида.
— Очень приятно, — произнесла она.
— Аналогично…
— Наоми — подруга Бена, — пояснил Мэтью.
— Повезло Бену.
Наоми не улыбнулась. И уточнила:
— Если не ошибаюсь, твоя жена беременна?
— Как ты догадалась?
— Просто внимательно слушала, — ответила Наоми. — Я всегда так делаю, еще со школы.
— Значит, чаще, чем я…
Мэтью прокашлялся.
Барни перевел взгляд с Наоми на Мэтью и признался:
— Твоя мать играет потрясающе.
Мэтью кивнул.
Его глаза лихорадочно поблескивали. Присмотревшись, Барни заметил, что Мэтью выглядит осунувшимся и как-то враз постаревшим.
Улыбаясь, Барни продолжал:
— Честно говоря, я вряд ли пришел бы на премьеру, если бы не Кейт. Но теперь не жалею, что я здесь.
— Это блеск, — подхватила Наоми. — Просто блеск. Обязательно расскажу маме. Он умрет?
— Боже! — спохватился Барни. — Здесь что, к концу пьесы сцена будет завалена трупами, как у Шекспира?
