Глава 14
— А что, если нам купить новый компьютер? — спросил Рассел.
Не отвлекаясь от экрана. Мейв отозвалась:
— К таким шуткам я равнодушна.
Рассел присел на край ее стола.
— Вы не заметили ничего странного в последнее время? — спросил он.
— Где?
— Во мне.
Она коротко взглянула на него:
— В вас?..
— Да.
— Ну, вы стали приходить раньше… — начала Мейв и задумалась, сняв руки с клавиатуры.
— Вот именно.
— Но я думала, это у вас от хандры, — продолжала она. — В доме опять полно народу, Эди готовит завтрак детям или вообще не готовит, потому что в последние дни спит урывками, вот вы и дуетесь.
Рассел негромко вздохнул:
— Дулся, но недолго. Теперь перестал. Потому что увидел, что молодежи это удается гораздо лучше.
Мейв напечатала пару слов.
— Розе?
Рассел не ответил.
— Но я не отказался от своих намерений взбодриться. Вдохнуть в бизнес новую энергию. Купить, наконец, новый компьютер.
— Меня взбодрить лучше не пытайтесь, — предостерегла Мейв. — Мне уже пятьдесят два.
— Пустяки.
— В таком возрасте ничему новому уже не научишься. Против любознательности вырабатывается иммунитет. Помню, когда-то я вычитала в «Кто есть кто», что кто-то из знаменитостей, кажется, Элспет Хаксли[3], назвала своим главным хобби покой и отдых. Вот и у меня так. А новый компьютер — это новая головная боль.
Рассел поднял голову.
— И пожалуй, стены пора перекрасить. — Он подумал и критически оглядел ковровое покрытие. — И полы сменить?
— Вот на этом и остановитесь, — посоветовала Мейв.
Рассел поднялся.
— Пожалуй.
— Слышу голос здравого смысла.
Рассел шагнул к двери своего кабинета.
— Мейв, даже если у вас не будет нового компьютера, а я так и не соберусь сделать ремонт, перемены необходимы. Я хочу, чтобы здесь бурлила жизнь.
— Почему?
— Потому что в противном случае, — объяснил Рассел, — мне будет казаться, что время повернуло вспять.
Мейв ничего не ответила. Рассел скрылся в кабинете и, что случалось нечасто, притворил за собой дверь. Мейв удивленно уставилась на нее. С закрытой дверью кабинета ее приемная вдруг стала тесной, уединенной, словно протекающий через нее поток энергии вдруг иссяк. Спустя пару минут Мейв услышала, как Рассел негромко разговаривает с кем-то по телефону, и хотя слов она не разбирала, чувствовалось, что он воодушевлен разговором, кого-то уговаривает, что-то предлагает. Потом он рассмеялся. Мейв посмотрела на экран компьютера, на половину письма с вопросом о том, почему «Лондонская энергетическая компания» вдруг отозвала выданное агентству разрешение на прямое дебетовое списание по счетам за электричество. Будет ли проще составлять такие письма на новом компьютере с плоским серебристым монитором? И если уж на то пошло, избавится ли Рассел от разочарований в личной жизни, если работа будет воодушевлять его, отнимать больше сил и времени? Мужчиной, который держится так стойко, можно лишь восхищаться, его попытки приспособиться к нежелательным обстоятельствам заслуживают всяческих похвал, но нельзя допустить, чтобы он обманывал самого себя — по крайней мере, Рассел, которого Мейв знала чуть ли не всю жизнь. Она снова посмотрела на закрытую дверь. Нет, она не сможет — и не станет — ждать, когда он убедит себя, что новый компьютер изменит в его жизни хоть что- нибудь.
Вивьен плюхнула на белую постель три увесистые книги с образчиками тканей. Продавщица в местном магазине товаров для интерьерного дизайна дала понять, что трудно что-либо советовать, не зная, как выглядит комната сейчас, но лично она остановила бы выбор на нейтральном и вместе с тем насыщенном цвете — например, табачном или антраците, которые обычно смягчают впечатление от белоснежных комнат, придают им менее… девический вид. С ее точки зрения, вполне хватило бы гладких льняных штор, и, возможно, волана для кровати, ну и, пожалуй, темного покрывала из альпака и прикроватного коврика с какой-нибудь чисто мужской отделкой, например, кожаной. Вивьен хотела было объяснить, что не желает видеть в спальне ни коричневый, ни серый и тем более «чисто мужскую отделку», но вспомнила, зачем явилась в магазин, и придержала язык.
— Да нет, вообще-то мне нравится, — сказал Макс, развалившись на груде ее белых подушек в наволочках ришелье. — Просто уюта не хватает. Я чувствую себя постояльцем.
Вивьен хихикнула. Она сидела за туалетным столиком, который смогла приобрести только после расставания с Максом, и наблюдала в зеркало, как он смотрит на нее, словно в кино.
— Ты и есть постоялец.
Макс сразу сник.
— Да? — уныло спросил он.
Вивьен задумалась. Она уже уговорила его перестать носить на шее толстую золотую цепь — на том основании, что она ничего подобного ему не дарила — и теперь считала, что на сегодня претензий и проявлений власти вполне достаточно.
Она улыбнулась Максу в зеркало.
— Да я просто шучу.
— Киска, комната отпадная, — оживился Макс. — Точно тебе говорю. Ты отлично ее обставила. Просто здесь я не в своей тарелке. — Он усмехнулся. — Грубоват, пожалуй.
Она медленно повернулась на табурете и положила нога на ногу.
— Менять кровать я не стану…
Он подмигнул.
— А я и не прошу.
Она кивнула в сторону окна:
— Разве что шторы…
Макс оглядел их — белые, из плотного муслина, подхваченные белыми шнурами. Эти шторы напомнили ему день конфирмации его сестры, когда он исхитрился — нет, добился разрешения — сунуть руку под юбку белого нарядного платья ее подружки Шейлы.
— Да, хорошо бы, киска, — кивнул он.
Вивьен поднялась. В черных атласных туфельках без задников, которые купил ей Макс, она по- прежнему чувствовала себя неуверенно и следила за каждым шагом.
— И какими же, по-твоему, должны быть шторы?
Макс снова посмотрел на белый муслин, подумал и выдал:
— Бархатные смотрелись бы неплохо.
— Бархатные!
— Да. А что такого?
— Ты безнадежно застрял в семидесятых, — заявила Вивьен.
