прицельный огонь.
Генерал Зиап, осмотрев местность две недели назад, принял неожиданное решение: — Если мы не можем взять их сверху, ударим их снизу! С тех пор саперы в полной тишине рыли подземные ходы, продвигающиеся вверх по склонам к вершине холма.
Как далеко вьетнамцы ни уносили выкопанную землю, разбрасывая ее далеко на восточной стороне горы, французы быстро догадались о земляных работах. Они предположили, что однажды из штолен на них полезут солдаты Вьетминя. Солдаты колониальных войск веселились в ожидании появления голов первых врагов, чтобы пострелять по ним, как по тарелочкам.
Как и во многих других случаях с начала освободительной борьбы вьетнамцев, колониальная армия и здесь в очередной раз ошиблась. Французские солдаты, а в самой большей степени — их генералы, просто не могли признать ум своих противников, их тактическое умение, боевую смекалку. Случай с холмом А-1 мог бы служить примером. Уже много дней в штольнях под вершиной работали одни лишь саперы Народной армии. Они тщательно уплотняли там доставляемую колоннами носильщиков взрывчатку и подсоединяли взрыватели так, чтобы ее действие было еще более опустошительным. Использовалось все: обычная взрывчатка, старые динамитные шашки, неразорвавшиеся французские снаряды и бомбы, непригодные из?за калибра трофейные боеприпасы, ручные гранаты без взрывателей. Конечные части штолен были набиты взрывчаткой буквально под завязку, прямо под ногами французов, ожидавших в засаде, когда на них из?под земли бросится в атаку первый вьетнамский солдат.
Запальные шнуры были готовы, подключены, но носильщики все доставляли и доставляли взрывчатку. Ее добавляли к уже существующей, уплотняли и тянули новые шнуры.
Отряд, который вел Кенг, был последним, доставлявшим взрывчатку. Это были обезвреженные в тыловых районах и разрезанные на куски авиабомбы, к ним несколько мин и остатки минометных мин. Командир работавших в штольнях саперов внимательно осмотрел прибывшие грузы. Лишь после тщательной проверки он дал им приказ занести взрывчатку в штольню и плотно спрессовать ее. Кенг спросил его: — Что вы делаете там внизу?
Командир с улыбкой взглянул на него: — А ты любопытный, братишка?
— Я сказал бы, любознательный, — вывернулся Кенг. — Что выйдет из всей этой массы на самом деле?
У командира был приказ не рассказывать никому кроме своих саперов о будущей операции. Он просто ответил: — Уводи носильщиков назад, пока ночное небо не станет ярким!
Кенг уже немного догадывался, что должно произойти. Он только не имел понятия об обращении с взрывчаткой. Потому не знал, что если спрессовать взрывчатку в тесном помещении, эффективность взрыва многократно возрастет.
Когда Кенг уже отвел носильщиков назад в безопасное место и устроился на своем передовом наблюдательном посту вместе с радистом, откуда можно было видеть, как гарнизон командного бункера одну за другой выпускает в небо осветительные ракеты, он поделился своими предположениями с радистом.
Маленький Кванг До сильнее всего мерз именно по утрам. Потому он не прислушивался ко всему, что рассказывал Кенг. Стуча зубами, он лишь заметил: — Они устроят фейерверк из этой штуки. Зачем все взрывать? Война все равно заканчивается. Надеюсь, скоро я снова смогу чинить часы, а не дрожать по ночам…
— Ты такой чувствительный, — подколол его Кенг.
Радист ворчливо ответил: — Да, я жутко мерзну. Почему я должен об этом молчать? У меня фурункул на затылке и мозоль на левой ноге, и я застудил правую лодыжку. Ты хочешь, чтобы я пел тут веселые песни?
Кенг усмехнулся в душе — ему удалось расшевелить маленького радиста. Ему нравился этот паренек, умевший пользоваться сложной радиостанцией и мгновенно просыпавшийся от дремы, стоило ему лишь услышать самые тихие сигналы из этой загадочной штуки. Тогда Кванг До мгновенно приободрялся и даже забывал о холоде.
— Петь я тебе бы запретил, — парировал Кенг. — Но я могу подарить тебе надежду — принюхайся, неужели ты не чувствуешь, чем пахнет в воздухе?
— Трупами.
— Я не об этом.
— Может быть, ты имеешь в виду наступление, так оно, да, витает в воздухе. В воздухе, пахнущем трупами.
— Лето, — деловым тоном сказал Кенг. — Воздух пахнет летом! Я научился чувствовать этот запах от людей, которые жили тут раньше. Они умели предсказывать наступление лета с точностью до часа. Через четыре дня наступает Первое мая…
— В освобожденных областях мы в этот день всегда выходили на улицу, — вспоминал радист. — Девушки надевали цветные платья, если они у них были. Многие просто украшали волосы цветами. У нас был один шутник, так он однажды нарисовал транспарант и вышел с ним на улицу. На нем было написано: «Мы боремся и за то, чтобы наши девушки носили круглый год цветные платья!»
— Почему бы и нет, — заметил Кенг. — Они выглядят в них лучше, чем в синих брюках. Некоторые люди и ради цветных платьев делают революцию.
Кванг До проворчал: — В этот момент я сделал бы ее и ради того, чтобы развести костер и спокойно погреться!
Командный бункер де Кастри, который Кенг рассматривал с первыми лучами солнца через свой бинокль, представлял собой глубокую яму, покрытую сверху бамбуковыми стволами. На них набросали метровый слой мешков с землей. На мешках лежали листы волнистого железа. Ни одного прямого попадания по бункеру пока не было. Что осталось бы от него, если по железному листу ударит хоть один снаряд вьетнамской артиллерии?
По утрам бункер наполнился офицерами. Среди них молодая женщина, Женевьев де Галлар. Ее нельзя было назвать особенно красивой, но она привлекала к себе взгляды всех мужчин. Женевьев де Галлар была одной из тех молодых дам, которые по непонятным причинам добровольно решили оказаться на военной вспомогательной службе во французском экспедиционном корпусе. Была ли это тоска по любви, жажда приключений, кто знает? Она прилетела как бортпроводница на одном из последних еще приземлившихся на ВПП транспортных самолетов. Она должна была пробыть тут несколько дней и вернуться назад. Но самолеты больше не садились.
О марокканских шлюхах, прятавшихся в дырах у берега реки, генерал де Кастри не думал, но присутствие этой молодой дамы сбивает его с толку. Сейчас он кое?что придумал, чтобы в случае окончательной сдачи крепости ее удалось спасти хотя бы от обычного плена.
Сначала появился личный ординарец де Кастри, великан из Северной Африки, с выбритой наголо головой и закрученными усами. В руке у него был ящичек, а в нем — крест Почетного легиона, снятый с одного из погибших летчиков. Де Кастри решил наградить им Галлар.
— Смирно! — скомандовал один из офицеров. Вошел де Кастри. Он был ворчлив как всегда в последнее время, когда не стало нормального кофе по утрам, потому что нет и чистой воды. Встав перед молодой дамой, он произнес краткую речь, в которой похвалил женщину за героизм, проявленный ею здесь, где защищают честь Франции. Потом он прикрепил к ее блузке крест и пожал руку. А затем приказал: — Перед лицом надвигающейся опасности я перевожу вас на службу в лазарет для ухода за ранеными. Главный врач уже проинформирован. Вы должны носить одежду медсестры с хорошо заметным красным крестом. Франция благодарит вас. Сбор окончен.
Офицеры разошлись. Никто не ухмылялся. Для этого положение слишком безысходно. Де Галлар проскользнула в лазарет.
В утреннем небе появилась дюжина «Дакот». Легкие зенитки Вьетминя с передовых позиций открыли огонь. Тут же группа самолетов разделилась, каждый пытался увернуться от взрывающихся вокруг них снарядов. После короткого перерыва артиллерия Вьетминя продолжила обстрел. В долине поднимаются фонтаны земли. «Дакоты» исчезли. Крохотный пятачок, все еще называемый крепостью, слишком мал,
