Что же делать? Что же делать?
Бежать в ФБР?
В Управление по борьбе с наркотиками?
Хотя такой звонок грозил бы тюрьмой, Бен с радостью обратился бы к ним за помощью, спаси они О. Но федералы им не помогут. Скорее наоборот. Если бы в их силах было контролировать картели, наркобароны уже давным-давно сидели бы за решеткой.
Этот вариант не прокатит.
Значит, остается…
Им крышка.
И виноват в этом Бен. Не надо было воображать, будто можно одновременно жить в двух мирах — блистать в полусвете совершенно противозаконного наркобизнеса и наслаждаться преимуществами цивилизации и законности.
Теперь-то он знает, что это невозможно.
Он обеими ногами застрял в джунглях.
Чон вот никогда не питал таких иллюзий.
Он всегда знал, что есть два мира: мир дикарей и мир цивилизованных дикарей.
Первые уважают только силу. В их мире выживают единицы. Тут правят бал наркокартели, «эскадроны смерти» и могущественные диктаторы; тут без конца случаются массовые убийства и изнасилования, террористические атаки, семейные разборки и клановые войны.
Второй мир — мир цивилизованной власти, мир правительств и армий, многонациональных корпораций и банков, нефтяных компаний, страха и трепета, «смерти с небес», геноцида и массовых изнасилований экономики.
Чон прекрасно знает…
Это один и тот же мир.
— Что же нам делать? — спросил Бен.
— Как только поступит какая-нибудь информация, — ответил Чон, — я прыгну в машину и убью, кого мне прикажут. А ты поднимешь жопу с пола и отвезешь им травку.
— Ты что, ради него убьешь человека?!
— Ну, для Чейни и его марионетки я и не то делал, — пожал плечами Чон. — Какая разница?
Раздался звонок телефона.
Чон поднял трубку.
— Да. Да. Понял.
— Ну что, они дали тебе адрес? — спросил Бен.
— Типа того.
— В каком смысле «типа того»?
— Это лодка, — ответил Чон.
Проклятущая лодка.
Наконец-то Чону пригодятся то, чему его обучали в спецназе.
Чон — очень храбрый мужчина, подумала Елена.
И, похоже, очень любит эту девушку.
При этой мысли Елене немножко взгрустнулось. Когда-то и ее любили.
Зато теперь она узнала то, что хотела.
Эти двое сделают ради девицы все. Все что угодно.
В этом их сила, и в этом их слабость.
О взглянула в черные глаза Ладо.
Тот смотрел на часы.
И молчал.
Хорошо, что О не знала, о чем он думает. Не слышала его внутренний монолог: «Пять часов,
Пять часов,
Да уж, О точно не слышала этот булькающий поток сознания.
И хорошо — даже несмотря на укол, она жутко боялась.
Ладо потянул руками пусковой трос воображаемой пилы.
— Р-р-рум, р-рум, ррруууммм, — зарычал он.
Всех людей на свете Чон делил на две категории:
В первую входили он, Бен и О.
Во вторую — все остальные.
Ради Бена и О он сделает все что угодно.
Ради Бена и О он сделает все что угодно со Всеми Остальными.
Вот так вот просто.
Чон прикрутил к пистолету глушитель.
Убрал его в непромокаемый мешок.
Туго затянул веревку.
Вдали у пристани огни Сан-Диего освещали горизонт, отражаясь на гладкой поверхности иссиня- черной бухты.
Словно кто-то провел кисточкой по водной глади.
Совсем как в «Фотошопе».
Жизнь, имитирующая искусство.
Чон затемнил лицо краской, привязал к запястью шнур от вещмешка и проверил, крепко ли «Ка-бар» привязан к правой ноге.
Затем опустился в воду.
Беззвучно.
Сказывалась военная подготовка.
Яхта была совсем недалеко, но большую часть пути он проделал под водой — чтобы его не заметили с других лодок, пришвартованных на пристани. Результаты долгих тренировок, которые устраивала ему армия и которыми он никогда не пользовался, наконец-то пригодились.
Он скользил под водой, не опускаясь глубоко, оставляя после себя лишь небольшую рябь.
Словно уж.
Словно выдра.
Дважды он выглядывал наружу, чтобы взглянуть на яркие огоньки яхты и проверить, правильно ли плывет.
Сквозь занавески каюты пробивался свет.
В двадцати метрах от лодки он взял левее и поплыл к корме. Подобравшись к лестнице, он схватился за ступеньку и, открыв мешок, вытащил пистолет.
Одна обойма. Девять патронов.
Должно хватить.
Чон вскарабкался на борт.
Они дали О еще оксиконтина.
Уговаривать ее не пришлось. Девушка с радостью проглотила таблетки.
Потому что ей охренеть как страшно, вот почему.
Она уже не понимала, где она, не знала, что с ней будет. То и дело перед глазами в воздухе начинали
