Джон Бромлей, никому не известный, неведомый, оказывался наследником Треворса!
— Я ручаюсь, что Оскар Треворс никогда не был женат! — вырвалось у Маллинга, когда он сообразил, что значит это известие для его подопечной.
— Кто может поручиться за это? — сказал Селби, качая головой. — Этот человек утверждает, что он сын Треворса, и, очевидно, у него есть доказательства. Вряд ли бы он стал начинать дело, если бы не мог поддержать свое притязание достаточными доказательствами.
Доктор предложил объяснение.
— Похоже на то, что его поверенный имел распоряжение выдвинуть притязание, как только станет известно о смерти Треворса. В таком случае это было сделано просто автоматически.
Для Гвенды Гильдфорд открывались новые перспективы. В одно мгновение она освободилась от власти Ужаса, тяготевшего над ней со времени ее приезда в Лондон.
Билль Джойнер разделял ее облегчение, но он решил настаивать на том, чтобы притязание Бромлея было доказано с полной несомненностью.
Гвенда никогда не слышала ни о каком Бромлее, не слышал и Маллинг — не слышал никто, кроме Селби.
На следующее утро мистер Маллинг отправился с обеими девушками по магазинам, чтобы развлечь их и отвлечь от волнений последних дней. Билль воспользовался этим и отправился к Селби.
Он нашел его в конторе. В комнате было сильно накурено. Селби без пиджака усердно писал что-то, когда ему доложили о Билле.
— Селби! — начал без обиняков Билль. — Я произвел небольшое расследование.
Селби положил перо и потянулся в кресле.
— И ты, Брут! — пробормотал он укоризненно. — В этом деле столько добровольных сыщиков, что я начинаю беспокоиться. Доктор, мисс Маллинг и теперь ты. Ну, докладывай.
Билль сел.
— Прежде чем ты что-нибудь скажешь, — сказал Селби, — я хочу сказать, какое именно расследование ты произвел. Ты старался узнать, кто такой Джон Бромлей.
— Да. Я вчера же вечером отправился к нему.
— И твой визит, конечно, имел успех? — с наивным видом спросил Селби.
— Ты великолепно знаешь, что нет, Сель, — ответил Билль. — Там никогда никто не видал этого Бромлея.
— Разве он там не живет? — спросил Селби с тем же невинным видом.
— Он прожил там целый год в маленьком доме, который принадлежит некоему Локсу…
— Голди Локсу, точнее говоря, — вставил Селби. — Если ты не узнал еще о его профессии, то я могу сказать тебе, что он профессиональный вор, дважды осужденный. Вот почему тебе было так трудно наводить справки. Обитатели Сомерс-стрит, на девять десятых состоящие из преступников, конечно, не станут болтать о своих соседях.
— Значит, ты знал, что я там был?
Селби кивнул.
— Я догадался, что ты пойдешь. Я заметил вчера в твоих глазах решимость. Хорошо зная Сомерс- стрит, я позволил себе послать туда одного человека, во избежание того, чтобы с тобой не случилось ничего плохого. Да, Голди Локс вор. — Селби улыбнулся, увидав разочарованное лицо Билля. — Он приятель мистера Флита. Это он забрался ночью в комнату Гвенды и спас ее от большой неприятности.
Билль свистнул:
— Какой ты ловкий! — сказал он с восхищением. — Теперь я понимаю… Локс принадлежит к шайке, которая пытается ограбить Гвенду…
— Я не думаю, чтобы он знал о существовании такой шайки, — перебил Селби. — Локс — просто игрушка в чужих руках. Может быть, ему хорошо платят, но во всяком случае он не больше, чем орудие.
— Вопрос в том, — перебил Билль, — попадет ли этот Бромлей на скамью подсудимых. Он жулик, Селби. Он такой же сын Треворса, как и я.
— Я согласен с тобой. Но ведь это дело Федерального Суда. Я очень высокого мнения о принципиальности американских юристов, настоящих юристов, — прибавил он многозначительно, — а не авторов глупых рассказов. Право, Билль, на твоем месте я бы не особенно волновался из-за Джона Бромлея.
— Но разве ты не видел утренних газет? Нью-йорк-ские газеты решительно заявляют, что доказательства будут несомненно предъявлены. Оскар Треворс тайно женился в Питсбурге 23 года тому назад. Нашли какую-то женщину, которая помнит его ребенка. Даже поверенные попечителей имущества Треворса не отрицают законности отвода. А я уверен, что это подлог! Гнусный заговор с целью лишить Гвенду ее наследства! Мистер Маллинг говорит, что он будет отстаивать на суде права Гвенды, хотя бы это стоило всего его состояния до последнего цента.
— Мой опыт говорит мне, что в судебных процессах дело никогда не доходит до последнего цента. Можно отстаивать дело до последней тысячи долларов, а центы, обыкновенно, остаются тебе на дорогу домой. Нет, Билль, ты напрасно волнуешься. Вся полиция Лондона поставлена на ноги, чтобы отстаивать права Гвенды, и ты не поможешь своим вмешательством. Мы используем Джона Бромлея сколько нужно, а потом поступим вот так! — Селби многозначительно щелкнул пальцами.
Билль ушел, ничуть не убежденный доводами Селби.
В тот же день мистер Голди Локс в ответ на срочный вызов, полученный им со специальным посыльным, явился в Трест Билдингс. Он нашел Маркуса Флита в самом веселом настроении. Мэри и та улыбнулась ему, и Голди был так поражен этой переменой, что забыл даже съязвить по своему обычаю.
— Входите, Локс. Давненько я вас не видел, — сказал Флит, вставая и придвигая стул к своему посетителю. — Хотите сигару?
Голди взял предложенную сигару и недоверчиво посмотрел на нее.
— Она взорвется, нет?
Флит засмеялся.
— Что ж, много вы зарабатываете?
— Миллионы! — насмешливо ответил Локс. — Выгляните в окно, и вы увидите посреди улицы мой лимузин.
— Я говорил о вас с одним нашим общим другом, — сказал мистер Флит, протягивая спичку Локсу. — Он сказал мне, что вы не так уж хорошо зарабатываете, как могли бы. Если человеку приходится сдавать комнаты, значит, дела плохи. Кто такой ваш жилец? Я до сих пор не знал даже, что у вас есть жилец.
— Вы говорите о Бромлее? — Голди покачал головой. — Странный субъект. Его присутствие в доме почти не чувствуется. Моей жене сначала не очень это нравилось, но платит он аккуратно, а иметь небольшой побочный доходец не мешает.
— Как давно он у вас живет?
М-р Локс посмотрел на потолок.
— Тридцать месяцев, — сказал он. — Он поселился в прошлом году в первый день Аскотских скачек.
— Сколько ему лет?
— Около двадцати двух. Он американец, насколько я могу судить. У него есть друзья в Чикаго. Я видел, что он получает письма со штемпелем «Чикаго». Весь день он проводит у себя в комнате и никогда не выходит раньше полуночи. К рассвету он обычно уже возвращается. Если он и выходит утром, то до того, как люди встали.
— Вы никогда не были в его комнате днем?
Локс покачал головой.
— Нет, он довольно нелюдимый человек и держит свою комнату на запоре, пока он там. Мы убираем комнату в его отсутствие. Раза два я слышал, как он двигался у себя в комнате. Я слышал также, как он поет. Это все, что я о нем знаю.
Мистер Флит задумчиво грыз зубочистку.
