— Может быть, это был Бромлей, хотя мой наблюдатель не сообщил мне о его отсутствии вчера. А может быть, это был Флит.
Но доктор был столь же решителен в этом отношении.
— Я уверен, что это был не Флит. Правда, я не видел его лица. Как только я осветил его фонарем, он пригнул голову и, так как на нем была широкополая шляпа, лица его я не мог разобрать. Единственное, что я видел, это что на ногах у него были резиновые ботинки. Кажется, я последую вашему совету, Лоу, и предоставлю уголовный розыск надлежащим властям. Но я должен сознаться, что живописность обстановки прельщала меня. Судя по тому, что я видел, трудно представить себе более подходящее место для совершения самых ужасных преступлений, чем этот стеклянный завод.
— Вы не видели Джуму?
— Разумеется, я не видел Джуму, — смеясь, ответил доктор. — Тот факт, что Джума еще жив, — достаточное доказательство того, что я не видел его. Почему вы не устроили до сих пор облаву на заводе?
Селби пожал плечами.
— Что бы мы нашли? Я уверен, что оттуда есть десятки выходов и что облава только спугнет нашу птичку. Нет, пока мой голос что-нибудь значит, никакой полицейской облавы не будет. Что касается Бромлея, если вы уверены, что это он, мы можем, если хотите, арестовать его за нападение на вас. Жаль, что вы не видели его лица.
Эвершам улыбнулся.
— Я жалею об этом не меньше вас. Кстати, — прибавил он, собираясь уходить, — вы не узнали ничего нового о моем X. 37?
Селби покачал головой.
— Правду сказать, я рассчитываю узнать со дня на день.
— Правда? — спросил Билль, когда доктор ушел.
— Да, — ответил Селби. — Я не могу представить себе, чтобы Флит или кто-нибудь другой взял 50 граммов смертоносного яда, если он не собирался пустить его в ход.
— Стал бы он рисковать… — начал Билль.
Селби перебил его:
— Вот что, Билль. Мы приближаемся к критическому моменту, когда Аль Кларк начнет убивать не ради выгоды, а ради безопасности. Это самая опасная стадия, ибо тут прекращается действие логики. А нелогичный убийца опаснее бешеной собаки в школьном классе. Кстати, я сегодня еду в Париж и буду отсутствовать три дня. В деле Оскара Треворса есть одна загадка, которую я еще не совсем разрешил и которую не могу разрешить по телефону. Я слетаю в Париж на аэроплане и вернусь как можно скорее.
— Ты не забыл, что мы уезжаем в Америку через неделю?
— Совершенно забыл. И тебе также советую забыть.
Подслушивание
Старый мистер Эванс, вызванный из своего кратковременного отпуска срочной телеграммой, сидел посреди груды телефонных проводов в маленькой, плохо освещенной комнате на пятом этаже Трест Билдингс. Два дня он прожил у своей замужней дочери в Уэстклифе с годичным жалованьем в кармане и без перспектив нового места. Но Маркус Флит внезапно переменил свои планы, и Эванс был вызван назад. К его большому облегчению, хозяин не потребовал от него возвращения выданного ему за год жалованья.
Перед ним была телефонная доска. На его лысой голове были наушники. Время от времени он с необыкновенной быстротой то вставлял, то вынимал соединительные втулки, одновременно делая, когда нужно, отметки в записной книжке, лежавшей перед ним.
Направо от доски была втулка, аккуратно обмотанная красным — вечное напоминание об угрозе Маркуса Флита относительно последствий, которые будут иметь место для Эванса за подслушивание не касающихся его разговоров.
Как только опускался серебряный кружок, Эванс немедленно производил соединение. Где-то, на расстоянии трех миль, на чердаке загородного дома тонкий слух слепого телефонного оператора немедленно воспринимал соединение. Этот слепой человек работал на частном проводе, сам не зная, с кем и с чем он соединен. Весь день он проводил около своего аппарата, а ночью спал на маленькой кушетке. Еду он приготовлял себе тут же, на газовом рожке. Он был доволен, хотя не знал имени своего хозяина и понятия не имел, кто такой Аль Кларк, для которого он производил соединения.
В это утро в Трест Билдингс было мало интересных разговоров.
В прошлом ему иногда удавалось собирать большой улов: например, когда он узнал от Уилби, биржевых маклеров, что на обедневшей копи Клейн найдены новые алмазные россыпи, Маркус Флит нажил на этом деле 100 000 фунтов.
На минуту он соединился с конторой Билля Джойнера, но не узнал ничего нового.
В конторе «экспортера Смита» царило молчание. Он снова попробовал соединиться с банком, но не узнал ничего интересного. Вдруг он увидел, как опустился маленький серебряный диск, и поспешил вставить красную втулку.
Мистер Эванс, уже в силу своей странной профессии, был любопытен, но до сих пор он никогда не решался подслушивать. Его отставка и восстановление в правах внушили ему, однако, известное сознание своей значительности. До сих пор он так заботливо выполнял приказания своего хозяина, что ни разу не делал даже попытки подслушать разговор. Обычно он сидел сложа руки до тех пор, пока поднятие кружка не показывало ему, что разговор окончен.
Мистер Эванс огляделся вокруг, хотя он знал, что никто не может наблюдать за ним, так как и внутренняя и наружная двери были заперты. Потом он быстро повернул рычажок…
«…был на стеклянном заводе. Я не знаю, причастен ли ты к этому, и я готов поверить тебе, что нет. Но ты должен разузнать, кто такой Бромлей, да поживей. Ты находишься под подозрением, К. Этот Бромлей живет у Локса, одного из твоих агентов».
«И твоего тоже», — послышался слабый голос Флита.
«Теперь другое, — продолжал первый тягучий голос. — Это касается твоей секретарши. Она, может быть, думает, что отделалась легко, но следующий, кто попробует подслушивать, оглохнет навеки. Кто бы это ни был, мужчина или женщина, старик или юноша, я доберусь до него, К. Ты знаешь меня…»
Мистер Эванс дрожащей рукой выдернул рычажок, надеясь в душе, что при этом он не произвел шума, который мог бы быть услышан кровожадным человеком, говорившим на том конце.
Флит подумал, не начал ли Аль терять хладнокровие. Он становился все подозрительнее и подозрительнее, видел измену на каждом шагу. Флит вспомнил о своем письме, находившемся на пути в Австралию, и вздохнул с облегчением. Он знал, что письмо ушло, потому что пометил его и оплатил как заказное.
Аль возложил на него новые обязанности и обременил его новыми справками, которые ему нелегко было навести. Он позвонил своей жене, и она сейчас же явилась. Ее отношение к нему резко изменилось после того случая с ней. Прежнее нахальство исчезло и заменилось покорностью и снисходительностью.
— Я обедаю сегодня с Эммелиной Уольтэм, — сказал он.
Она примирилась с существованием Эммелины Уольтэм, поняв, что Флита привлекало в ней скорее ее социальное положение, чем она сама. Маркус не оставлял ни одной неиспользованной возможности и не гнушался никакой, даже самой маленькой, добычи. Эта была его главная слабость. Об этом напоминал ему человек, который имел больше оснований, чем кто-либо другой, критиковать действия Флита.
В 4 часа он отправил свою жену домой. Полчаса спустя Селби Лоу, собиравшемуся как раз выезжать в Париж, позвонили по телефону из полиции.
— Как фамилия вашего хозяина, Лоу? — спросил звонивший.
