своей гребаной постели, вот и вы найдите мне работу где-нибудь неподалеку!»
И они предоставили мне прекрасную работу в черте города. Наверное, из-за того, что на них так резко наехали. Но на самом деле ко мне хорошо отнеслись потому, что я обладал твердым характером. Люди, которые меня не знали, старались избегать человека, который иногда совершал не самые красивые поступки. Ну а те, кто сразу раскусил, что к чему, знали, что я заводной, и не чурались моей компании. Я же действовал инстинктивно: сначала делал, а потом думал. Просто по-другому не мог. Я сам создавал себе большие проблемы. Меня запросто могли убить, и не только на футболе, но и когда я работал вышибалой в ночном клубе. Однако мне все-таки удавалось выходить сухим из воды.
Одной из самых тяжелых ситуаций, в которую я, по счастью, не влип, стали массовые беспорядки в Мосс-Сайде в июле 1981 года. Основные действия развернулись на Принсесс-роуд, всего в пяти минутах ходьбы от Эйком-стрит, но я держался подальше от этого. Дела же творились страшные. Целых две ночи более тысячи юнцов громили магазины, бросали бутылки с бензином и поджигали машины и дома. Они даже взяли в осаду полицейский участок Мосс-Сайда.
Несмотря на весь этот ужас, я полагаю, что копы довольно умело погасили пожар. Они не стали вмешиваться в гущу событий и переждали, пока выйдет весь пар. Некоторые считают, что полиция сама спровоцировала насилие, но я думаю, что это был хорошо спланированный акт. Как под копирку. Такое же происходило в Брикстоне, Токстете, Лидсе, Бристоле — все моментально выплескивалось наружу. Все эти депрессивные районы располагали очень большим процентом черного населения, и потому для пожара хватало лишь одной искорки.
Несколько наших парней погорело. Больше всех досталось Джимми Гиттингсу. Ему было всего семнадцать, и на нем уже висело обвинение в футбольном хулиганстве, но в тот раз он просто стоял на автобусной остановке и никого не трогал, когда полиция схватила его. Джимми обвинили в том, что он бросил бутылку с бензином, вызвавшую общественные беспорядки, а также в «хранении предметов, имеющих целью нанесение ущерба лицам, стоящим на страже общественного порядка». Полиция заявила, что он был частью группы, напавшей на полицейский участок. Джимми все это отрицал, и когда через несколько месяцев Манчестерский суд присяжных признал его виновным, приговорив к шести годам тюрьмы, вновь начались волнения. В итоге Апелляционный суд скостил ему срок до четырех лет.
Еще одним пострадавшим фанатом Сити стал Дональд Фаррер. Он получил срок за участие в поджоге склада на Принсесс-роуд. Дон сообщил полиции следующее: «Кто-то бросил бомбу. Я увидел, что она упала не туда, поднял ее и бросил в склад». Вот каким был наш Дональд! Его адвокат сказал: «Он, как и многие другие черные подростки, не имел ни работы, ни будущего. Его будущее еще более печально потому, что у него нет никаких трудовых навыков». Судья оказался весьма снисходительным и отправил Дона в колонию для несовершеннолетних, хотя ему в то время было уже двадцать.
Насилие со стороны полиции в Мосс-Сайде — очень распространенное явление. Это сейчас копов нигде не видно, они прячутся в засадах и следят за вами сквозь объективы видеокамер. А когда я был молодым, полисмен запросто мог отстегать тебя ремнем, и дело на этом заканчивалось. Теперь же они обязаны действовать согласно букве закона. Я уверен, сейчас полицейские боятся Мосс-Сайда, хотя утверждают, что опасных для жизни районов нет. Но ведь они существуют! Сэлфорд, Читэм-Хилл, тот же Мосс-Сайд. Увидеть полицейского на дежурстве в Мосс-Сайде можно лишь в редчайших случаях. Покажите мне хотя бы одного, и я сниму штаны!
После волнений в Мосс-Сайде бывшая лорд-мэр Манчестера излагала свои мысли по этому поводу в специальном докладе:
Да что там! Даже я сам сейчас не пошел бы в одиночку через Мосс-Сайд. Становясь взрослее, начинаешь понимать, как опасно вокруг. Когда ты молод, у тебя нет этого страха, но с годами ты замечаешь, что вещи изменились. Ты слышишь, что людей избивают до смерти за хрен собачий. Если я возвращаюсь из клуба, я беру такси или прошу, чтобы меня подвезли. Мне не нравится ходить по улицам в одиночку. Наверное, это из-за того, что я многое повидал. Как часто вы читали о людях, оказавшихся в коматозном состоянии после избиения? Довольно часто. Кому хочется стать очередной жертвой?
Я ушел из дома, когда мне было девятнадцать, чтобы жить с моей тогдашней девушкой Леони Грегори. Мы поселились на Глэйдсайд-роуд в Уайтеншоу, рядом с пабом «Силвер Берч». Тогда и родилась наша дочь Кили. Сейчас ей восемнадцать лет. У нас была немецкая овчарка Зимба. Вскоре я познакомился с людьми из этого района. Место было довольно проблемным, но не настолько, как Мосс-Сайд. Ничего такого, к чему нельзя было привыкнуть. Люди знали, кто я такой, благодаря моей известности и умению легко заводить знакомства. Однако наш переезд был неудачным. Я оказался вдалеке от того, к чему привык. К тому же я хотел находиться в центре событий. В конце концов пришлось вернуться обратно в Мосс-Сайд, чтобы жить с моим дядей в его муниципальной квартире в Александра-парк. Это стало новым испытанием. Даже за небольшой срок моего отсутствия Мосс-Сайд успел измениться. Алекс-парк — оазис низкодоходных муниципальных зданий — странное место. Как будто произошел возврат к дням моей юности: молодежь постоянно тусуется, жизнь кипит, но все находится под контролем различных банд. Чуть позже этот район стал сценой для крупных разборок, которые оставили после себя горы трупов и дали Манчестеру кличку «Ганчестер».[41] Я старался держаться в стороне от этих дел. Уходил утром на работу, возвращался домой, ужинал и отправлялся на прогулку. Я знал их главарей, они знали меня, но никаких контактов с ними не было.
Когда я был маленьким, споры часто заканчивались дракой. Теперь дела пошли гораздо дальше. Везде оружие и наркотики. Мы катались на великах, и самое худшее, что могли сделать, так это увести какую-нибудь тачку. Но теперь все сами ездят в крутых тачках, все на мобилах, хотя сами — по-прежнему дети, которые просто крутятся в замкнутом и опасном круге.
Пока я с головой ушел в насилие на стадионе и вне его, футбольные дела шли своим чередом. В 1977 и 1978 годах Сити закончил сезон вторым и четвертым соответственно. После этого он несколько сезонов прозябал где-то в середине таблицы. Началась тренерская чехарда. Мерсер и Аллисон ушли, потом Аллисон вернулся, затем вновь ушел, а на его место пригласили Джона Бонда.[42] В 1981 году, несмотря на невзрачный в целом сезон в чемпионате, мы удачно выступили в Кубке Англии. 11 апреля я получил самый лучший подарок на свой двадцать первый день рождения — подарок, о котором мог только мечтать. Мы играли против «Ипсвича» в полуфинале на «Вилла-парк».[43] К тому времени я уже избавился от моего старенького «воксхолл вива» и купил красный «форд эскорт». Установил спереди флаг Сити, украсил окна шарфами, и мы выехали из города рано утром, все на машинах. В моей находились Боб Грин, Дэйв Израэл, которого мы называли Иззи, и его старший брат — громила, любивший нас поколотить. Однажды он так стукнул нас башками, что мы чуть сознание не потеряли. Трасса была забита тысячами фанатов. Все они высовывались из окон автомобилей и непрерывно сигналили.
Как обычно, возникли некоторые проблемы, хотя на этот раз я был от них в стороне. Какие-то фанаты Сити из «Национального фронта» пошли крушить пакистанские и прочие азиатские магазины. Мы же просто весело проводили время. На нашей трибуне присутствовала лишь горстка пьяных болел «Ипсвича», но ничего особого не случилось. Матч был отличный. Сити выиграл со счетом 1:0. Пол Пауэр[44] забил со штрафного в верхний угол, который выводил нас прямиком на «Уэмбли». Моя подружка и вся семья устроили мне дома праздничный ужин, до которого я так и не добрался. Остался в Бирмингеме, где надрался до чертей с другими фанатами Сити. В то время не было мобильных телефонов, и родные не могли разыскать меня. Мы возвращались в город медленно, принимая все меры предосторожности, и по дороге повстречали автобус с игроками Юнайтед. Они играли с «Ковентри». Мы высунулись из окон и прокричали в их сторону все, что нужно.
